Ничья земля. Книга 2 - [30]

Хасан стрельнул в Сергеева шальными черными глазами, оскалился и неожиданно подмигнул. Боковым зрением Михаил увидел, как жадно, со страхом следит за ними Базилевич, сидевший через два ряда за Аль-Фахри. Его тоже переодели в песочную форму непонятной национальной принадлежности, которая сидела на лидере оппозиции в изгнании, как на корове седло. Только Сергеев, араб и мятежный политик были облачены в светлые, тропические цвета. Остальные, находившиеся в самолете, кроме бесподобного Пабло, оделись более привычно для вечно воюющего континента – в черное хэбэ советского покроя – его всегда носили кубинцы и советский ограниченный контингент в Анголе, Эфиопии, Родезии и Эритрее. Облаченные в черное, вестники светлого будущего – вороны мира.

Сергееву подумалось, что Базилевич единственный, кто попал на эту красную, выхолощенную тысячелетней жарой землю насильно. Остальные, как ни крути, попали сюда по своей воле. И Сержант Че, жадно вдыхающая мелкую пыль вывороченными негроидными ноздрями, и массивный, как ствол баобаба Кэнди-Конго, нацепивший на нос непроницаемо черные «Рей-Бан», сделавшие его похожим на настоящего тотон-макута, и хищноносый Хасан, с опухшим от побоев лицом и охранники Пабло Кубинца – четверо крепких парней с невыразительными лицами и короткими HK на груди.

И сам Пабло, сменивший наряд мачо на колониальный костюм, более уместный в телевизионной постановке о жизни плантаторов XIX века, чем здесь, в самом сердце Африки в конце века двадцатого.

У каждого из них была своя причина быть здесь.

У всех у них была одна причина быть здесь.

Сергеев мог только догадываться, сколь сложная партия разыгрывается невидимыми кукловодами. При всей своей осведомленности он не мог представить общей картины, хотя и добросовестно пытался это сделать, сидя в тени подъехавшего на полосу тентованного грузовика. Ничего не получалось. Ни общей картины, ни частностей. То есть – вообще ничего.

Охранники заняли свои места на краю аппарели. Выскочившие из кузова темнокожие парни в неопрятной форме без знаков различия принялись разгружать DC, но без рвения, так – неспешно, с ленцой. Несмотря на прогулочный темп разгрузки, уже через несколько минут пот заструился по их лицам, гимнастерки покрылись пятнами. Парни разделись до пояса, и в воздухе отчетливо запахло псиной. Заблестели под солнцем черные мокрые спины, и Сергеев невольно улыбнулся фантасмагоричному зрелищу: стоящие в густой тени грузового трюма наблюдатели – Сойка и Кубинец, рослые охранники с короткими автоматами на груди – словно гости из другого мира, и бредущие мимо них, как и их предки сотни лет назад, полуобнаженные невольники с тюками цвета хаки за спинами.

«Хасану нужен груз, – подумал Сергеев, наблюдая, как местные солдаты – а чернокожие „рабы“ явно были солдатами – в очередной раз возвращаются в самолет за новыми тюками. – Ему позарез нужен груз. Похоже, что это вопрос жизни и смерти. Пусть это личные амбиции, что сомнительно, но даже если это так, он сильный противник и с ним нельзя не считаться. Сделать его другом невозможно. Какие мы с ним друзья? А вот сделать его союзником, пусть временным, но союзником – вполне реально. Сама жизнь подталкивает нас к сотрудничеству. – Он едва заметно улыбнулся, разглядывая противника. – Хотим ли мы того или не хотим, а друг без друга нам не обойтись. Тот самый случай, когда обстоятельства сильнее чувств. Поодиночке мы имеем все шансы подохнуть, а вот вместе – возможность выжить. Выживем, а уж потом разберемся!»

Араб сидел в нескольких метрах от него, привалившись спиной к переднему колесу грузовика, положив скованные руки на колени, полуприкрыв глаза, и словно дремал расслабленно, на самом деле наблюдая за происходящим из-под век. И Сергеев был готов поставить тысячу долларов на то, что Аль-Фахри думает о том же, о чем и он. Горбоносый бедуин прокачивал ситуацию, но лицо его ровным счетом ничего не выражало, и не сверкни из-под опущенных почти девичьих ресниц, жгучий, как кайенский перец, настороженный взгляд, Сергеев мог бы и поверить в его спокойствие и расслабленность. Но Хасан оставался опасен. Опасен, словно сокрытый в шелковом кушаке дамасский гибкий клинок – мгновение и он с шорохом распрямится, с легкостью рассекая и кости, и плоть.

«Никуда ты не денешься, – подумал Сергеев равнодушно. – Никуда. Без меня ты труп. Без тебя – труп я. Мы же нужны этой компании только как улики! Даже не мы нужны, а наши мертвые тела. Нас и притащили сюда для того, чтобы оставить с простреленной головой в нужном Кубинцу месте, в нужный Кубинцу момент. Впрочем, в голову стрелять не будут – это здорово затрудняет опознание. А нас должны опознать легко. По газетным фото, по репортерской телесъемке.

Эх, Базилевич, Базилевич… Надежда оппозиции! Какая оппозиция, такая у нее и надежда. Неужели в твою голову не приходит простая, как две копейки, мысль? Ну зачем, зачем достаточно сильной спецслужбе тащить знатного оппозиционера за несколько тысяч километров от привычного ему туманного Лондона, почти на экватор? Задумайся, лидер в изгнании! Просто пошевели мозгами, если есть чем шевелить – большего от тебя никто не требует. Один простой вопрос – зачем?! А после него сразу появляется простой ответ – затем, чтобы ни у кого не возникло вопросов, откуда растут ноги. Все складывается как нельзя прозрачно! Оружейный плутоний украинского происхождения, лидер украинской оппозиции, остро нуждающийся в деньгах, арабский террорист и…»