Ничто не случайно - [61]

Мужчина вручил Стью три долларовые купюры и сел в свой автомобиль. Девушка не пошевелилась и не промолвила ни слова.

– Большое спасибо, – поблагодарил мой довольный пассажир, и укатил прочь вместе с этой странной загадочной личностью. Больше мы их не видели.

Спенс вернулся с заваренной ручкой. Новая рукоятка была из хорошего металла, так что выдержала бы вес целого самолета.

– Эта должна со своей работой справиться, – сказал он. – Давай еще раз попробуем.

Двигатель сразу же запустился, и он для проверки поднялся в воздух. Когда через десять минут он вернулся, у всасывающего патрубка были мельчайшие брызги масла.

– Ну и ну! – сказал он. – Все-таки я избавлюсь от этого масла.

– Спенс, это же патрубок! То, о чем ты говоришь, – это масляный туман. Немногих я знаю странствующих пилотов, которые бы беспокоились по поводу масляного тумана в двигателях их самолетов. Здесь нас волнует, чтобы крылья были в порядке и не отвалились, понимаешь?

– Хорошо. Но все-таки мне это не нравится в моем новом Тревлэйре.

Спенс взял следующих двух пассажиров – мужчину и его сынишку. Он усадил их, пристегнул ремнями, потом опустил свои летные очки, нажал на газ, и самолет побежал по траве, готовясь взлететь. Я обернулся к Стью.

– Здорово, когда кто-то другой работает, так что мы… – пораженный, я оборвал фразу на полуслове.

Двигатель Тревлэйра заглох на взлете.

– О, нет!

Сегодня явно не наш день, подумал я в сотую долю секунды.

Большой самолет спланировал и приземлился на траву, беззвучно покатившись к дальнему концу полосы. Двигатель заглох почти сразу, поэтому посадка вышла быстрой и безопасной.

Еще через мгновение мотор снова ровно затарахтел, но Спенс еще раз взлетать не стал. Он порулил назад, к нам.

– Интересно, что обо всем этом подумают пассажиры, – сказал Стью, чуть улыбнувшись.

Самолет подкатил, и я открыл дверцу их кабины.

– Коротковат получился полет? – спросил я спокойно.

Если бы мне довелось сидеть на их месте, когда заглох двигатель, я пришел бы в ужас.

– Да нет, не коротковат, только вот поднялись не очень высоко, – ответил мужчина, помогая сыну выбраться из кабины на землю.

Это он хорошо сказал, я почувствовал к нему уважение.

– Может хотите покататься в Корабле Номер Один?

– Нет, спасибо. Вы этот отремонтируйте… а мы ближе к вечеру придем полетать.

Я углядел в этом извинение и для себя вычеркнул их из списка тех, кто когда-либо отважится стать пассажиром биплана. Они уехали, и мы занялись делом.

– Очевидно, прекратилась подача бензина, раз мотор так заглох, – сказал я.

– Грязь в топливных магистралях? – высказал предположение Спенс.

– Похоже на то. Давай поглядим.

Двигатель пылился на складах в Аризоне, и в топливном фильтре обнаружилась столовая ложка песка.

– Так или иначе, часть проблемы была в этом, – сказал Спенс. – Давай попробуем снова.

Мы попробовали еще раз, но двигатель брызгал маслом, чихал и наконец вовсе заглох.

– Как у тебя с топливом?

– Есть полбака. – Он о чем-то подумал и снова заглушил двигатель. Тот работал прекрасно. – Центральный бак, – пояснил он. – Все прекрасно работает, когда топливо поступает из верхнего бака.

Он поэкспериментировал, и оказалось, что пока двигатель получает топливо из большого бака, расположенного по центру верхней пары крыльев, его заглушить никак не удается.

– Вот оно в чем дело, – наконец заключил он. – Топливный горизонт не в порядке, или что-то в карбюраторе. Когда выжимаешь полный газ, ему нужно это дополнительное давление.

Неполадка была устранена, и мы решили отметить это прыжком с парашютом. Стью не терпелось занести в свой список прыжков надпись: «прыжок из Тревлэйра». Где-то около полудня мы поднялись в воздух и строем из двух самолетов стали набирать необходимую для прыжка высоту.

На высоте 2500 футов я от них оторвался и стал кружить, ожидая, когда Стью полетит вниз.

Если прыжок пройдет, как мы рассчитывали, то нам придется потрудиться – толпа вокруг взлетной полосы собиралась немалая. Но прыжок вышел не совсем таким, как было задумано. Стью не попал в нужную точку приземления. Я опускался следом за ним, соображая, что с моей позиции нельзя точно сказать, куда он приземлится. Однако чем ниже мы спускались, тем яснее становилось, что на полосу ему не попасть и что все может закончиться тем, что он зацепит телефонные провода, идущие к югу через пустырь.

Он пролетел в нескольких футах от проводов и приземлился в сорняках, затем вскочил и помахал нам, что с ним все о'кей. Мы со Спенсом в качестве рекламы прошлись строем над полосой, потом разделились и сели. Нас уже поджидала толпа желающих полетать, подошел, неся с собой парашют, запыхавшийся Стью.

– Ребята! Я думал, мне висеть в проводах! Я зазевался и слишком поздно обратил внимание на ветер. Неудачный прыжок!

Но так уж вышло. Трагедии не случилось, так что мы принялись за работу.

Стью запихнул парашют в свой спальник и тут же принялся приглашать желающих покататься. Я кивнул Спенсу: «поехали», и мы разошлись по кабинам своих машин. Мы опять проработали до самого заката. К моему великому удивлению, мужчина и мальчик, при которых у Спенса отказал двигатель, вернулись и совершили полет. На этот раз «Континентал» работал исправно, и они посмотрели на Кахоку с высоты – город мирно плыл по гладкому зеленому морю штата Миссури.