Ничто не случайно - [24]

Касание было плавным, словно таяние льда в летний день, колеса скользнули по земле прежде, чем начали катиться. Я ему даже позавидовал. Все у него отлично получилось с моим самолетом, он обращался с ним так, словно он был сделан из тонкой, как бумага, яичной скорлупы.

Они гладко катили дальше, хвост опустился в тот самый критический момент, когда пассажиры обычно начинают махать руками, вертеться по сторонам и улыбаться, и вот самолет ровненько катит по траве. У него все получилось. Мой вздох облегчения несомненно будет виден на экране.

В этот момент яркая машина, такая огромная в объективе камеры, начала вилять.

Левое крыло чуть накренилось, самолет крутануло вправо. Руль направления блеснул, когда Пол до отказа выжал левую педаль.

– Газ, парень, дай газу! – завопил я.

Все зря. Крыло накренилось еще сильнее и спустя секунду коснулось земли в небольшом фонтане срезанной травы. Биплан потерял управление.

Я перестал смотреть в видоискатель, зная, что на пленке будет только качающееся смазанное изображение ближней травы, но мне было уже все равно. Может, он как-то выберется из этого, может, биплан выйдет невредимым из неуправляемого разворота.

Раздался тоскливый звук уамп – сломалось левое шасси. Какое-то время биплан скользил боком, сначала сгибаясь, потом разламываясь. Он клюнул носом и наконец остановился. Винт провернулся в последний раз и увяз лопастью в грунте.

Я навел все еще жужжащую камеру на всю эту картину. Ox, Пол. Как же долго придется тебе завоевывать доверие? Я попытался представить, как бы я себя чувствовал, разбив Ласкомб Пола, если бы он мне его доверил. Чувство было кошмарное, и я тут же бросил это дело. Я был рад, что это я, а не Пол.

Я медленно подошел к самолету. Все было хуже, чем авария в Прейри. Длинная задняя кромка верхнего крыла изгибалась какими-то дикими, отчаянными волнами. Тканевая обшивка нижнего левого крыла снова взялась глубокими морщинами, а его конец зарылся в грязь. Три подкоса торчали мучительными изломами, крича о том, что какая-то гигантская беспощадная сила скрутила их и погнула. Левое шасси сломалось и валялось под самолетом.

Пол выпрыгнул из кабины и швырнул шлем и летные очки на сиденье. Я попытался найти убедительные слова утешения, но не мог найти слов, чтобы сказать ему, как он меня обидел, разбив мой самолет.

– Где найдешь, где потеряешь, – вот и все, что я мог сказать.

– Ты не знаешь, – сказал Пол, – не знаешь, как мне жаль…

– Брось. Не о чем переживать. Самолет – это инструмент познания, Пол, а инструменты иногда немного ломаются. – Я был горд, что смог сказать это спокойным тоном. – Все, что тебе нужно сделать, – это починить его и снова начать летать.

– Да.

– Ничто не происходит случайно, друг мой. – Больше чем Пола, я старался убедить себя. – Везения просто не существует. В каждой мелочи есть свой смысл, и в этом тоже есть свой смысл. Какая-то часть тебе, какая-то – мне. Сейчас мы можем не понимать этого отчетливо, но немного погодя мы поймем.

– Хотел бы я тоже так сказать, Дик. А пока я только могу сказать, что мне очень жаль.

Биплан выглядел полной развалиной.

Глава 8

МЫ ВТАЩИЛИ САМОЛЕТ с беспомощно повисшими крыльями под крышу тронутого ржавчиной жестяного ангара, и развлекательным полетам внезапно пришел конец. Великий Американский Воздушный Цирк снова оказался не у дел.

Помимо погнутых подкосов и одного сломанного шасси, крепления двух других шасси тоже начали отламываться, рычаг тормоза был начисто оторван, крышка капота погнута, правые амортизаторы сломаны, крепления левого закрылка были так покручены, что заклинило ручку управления.

Но владельцем соседнего ангара был некий Стэн Герлах, и это было своеобразное чудо. Стэн Герлах был владельцем и летал на самолетах с 1932 года, и хранил у себя запасные части и детали конструкций всех самолетов, которыми когда-либо владел.

– Слушайте, парни, – сказал он в тот день, – у меня здесь три ангара и, по-моему, в этом у меня лежат старые подкосы от самолета Трэвелер, который у меня когда-то был. Можете взять все, что вам здесь подойдет для ремонта.

Он поднял широкую жестяную дверь. – Вот здесь лежат подкосы, там колеса и другой хлам…

– Он с громом и скрежетом пробрался к доходившей ему до пояса груде железа и начал вытаскивать из нее старые сварные детали самолетов.

– Вот это могло бы подойти… и это…

Подкосы представляли собой самую большую проблему, поскольку целые недели ушли бы на то, чтобы послать за стальными заготовками и сделать новые детали для самолета. А выкрашенный в синий цвет кусок стали из валявшейся на полу груды, похоже, был именно тем, что нам нужно. Не задумываясь, я взял один и примерил его к одной из целых распорок на правом крыле Паркса. Он был длиннее всего на одну шестнадцатую дюйма.

– Стэн! Вот эта штуковина отлично подходит! Отлично! Она точно сюда встанет!

– В самом деле? Вот и хорошо. Возьми тогда ее себе, да поройся еще, посмотри, нет ли здесь еще чего-нибудь подходящего.

Во мне снова бурным паводком ожили надежды. Здесь уже не могло быть речи о простом совпадении. Шансы на то, что мы разобьем самолет в забытом Богом городишке, в котором совершенно случайно живет тот, у кого есть сорокалетней давности запчасти для ремонта; шансы на то, что он окажется на месте происшествия; шансы на то, что мы втолкнем свой самолет в соседний с ним ангар, всего в десяти футах от нужных нам деталей, – все эти шансы были столь малы, что «совпадение» было бы глупым ответом. Я с нетерпением ожидал, как решатся остальные мои проблемы.