Ничто не ново — только мы - [5]
Все обрадовались такому итогу, загомонили и направились на верхний этаж Дворца Компьютеров, где находился секс-зал со стеклянным куполообразным потолком, через который по ночам протекал свет звезд, а когда на улице шел дождь, дождевые капли дробились о невидимое стекло, водяные осколки объединялись в ручейки и текли, словно слезы по гигантскому глазу, горестно заглядывающему в самого себя, дескать, что это творится там, у меня внутри?..
У ребят никогда не набиралось денег на отдельные секс-кабинки, да они и считали уединение устаревшей ханжеской причудой, им веселей было заниматься любовью в большой компании, когда можно сразу же поделиться впечатлениями, иногда — а что? — попросить совета.
Все молодые люди, конечно, давно знали друг друга, но все равно, прежде чем улечься на гравитационные кушетки, предъявляли друг другу синие электронные удостоверения. Таков был ритуал, и, одновременно, строгий закон, который требовалось неукоснительно блюсти.
Синие удостоверения имели идеально здоровью люди первой категории, красные — идеально здоровые люди второй категории. Вторые отличались от первых лишь тем, что носили в себе неистребимый вирус иммунодефицита, последний на безвирусной планете. А раз последний, то он и не имел никакого значения, и строгости существовали, пожалуй, лишь для проформы. Очень уж человечеству хотелось добиться абсолютной безвирусности.
В сущности, ограничение для людей второй категории было лишь одно — их не допускали к исследованию иных миров, поскольку в иных мирах, конечно, не могло быть такой стерильности, как на Земле. И потому среди друзей и подружек Одиссея не было ни одного носителя вируса, все они мечтали о космических приключениях.
Они мечтали, но ждать, пока мечта воплотится в реальность, было трудно, и хотелось как-то скрасить это ожидание, вот молодежь и развлекалась, как развлекается молодежь во всякие времена. Так ли уж существенна разница в развлечениях и утехах разных эпох?..
— Палестинка, — непринужденно обратился Одиссей к одной рыженькой, — а чего это мы с тобой так давно ни о чем не беседуем лежа?!
— Действительно! — поддержала мысль рыженькая.
И они взялись за руки, чтобы все остальные видели, кто кем на сегодня занят. Впрочем, все остальные тоже быстренько разобрались по парам, так что, когда было уплачено за эксплуатацию секс-зала, за квасоколу и пирожное, уже никому ни о чем договариваться не требовалось.
А солнце сияло вовсю, в зале было так светло, что с непривычки хотелось зажмуриться, но жары не чувствовалось, и ребята даже обрадовались, что удастся заодно еще и позагорать немножко, ведь купол зала был изготовлен из особого стекла, хорошо пропускающего ультрафиолетовое излучение.
Так дети и резвились все два часа, а именно на столько хватило у них капиталов, занимались любовью, а во время передышек переговаривались о том о сем, мечтали вслух о победе в конкурсе, обсуждали некоторые жгучие научные проблемы своей современности.
Незаметно пролетели эти два часа — в разговорах, в шутках, в любовной игре, но без ухарства, без необузданности, без испытаний на выносливость, ибо «яппи» на то и «яппи», чтобы смолоду думать всерьез о собственном здоровье, распределять его на всю жизненную перспективу по возможности равномерно.
Два часа пролетели, о чем известил сердитый стук в дверь. Это стучала следующая группа.
Ребята неохотно поднимались с гравитационных кушеток, но все-таки поднимались достаточно энергично, ибо отлично сознавали, что любую утеху лучше заканчивать с чувством некоторой неудовлетворенности, чем с чувством пресыщенности или крайнего утомления.
А потом у них были другие занятия, менее энергоемкие, но, вероятно, более интеллектуальные, более, может быть, духовные. Смотрели стерео и голограммовидики, упражнялись на игральных автоматах в меткости стрельбы крылатыми ракетами, в быстроте реакции. Но все эти занятия были лишь простым убиением времени ради главного, происходившего вечером, после захода солнца.
А после захода солнца, как уже было сказано, происходил красочный запуск очередного звездолета с человеческой схемой в памяти бортового компьютера, затем объявлялись итоги конкурсов и выборов, состоявшихся в течение дня.
Естественно, если человек выигрывал ответственный пост в тайном департаменте, то это не афишировалось. Если побеждал в состязании вокруг вакантной должности некоего конторщика, то об этом тоже не громыхали репродукторы.
Но итоги выборов политических лидеров, как и итоги космических конкурсов, были, конечно, самыми важными и волнующими для всех. Их ждали с замеревшими сердцами.
Так и прогремело в тот вечер над планетой многократное эхо: «Одиссей! Эй! Эй! Эй!..»
Он, бедняга, и не поверил сразу своему счастью, стал оглядываться по сторонам растерянно-счастливо, ища подтверждения в глазах товарищей.
А товарищи загалдели разом, они еще не умели всерьез завидовать чужим удачам, накинулись на Одиссея, стали хлопать его по плечам, по спине, по голове тоже, но не так сильно. А потом взялись подбрасывать счастливчика вверх, словно хотели сразу сообщить ему необходимое ускорение, то есть начали его «качать» — был в те времена такой странный способ выражения восторга, одобрения, уважения к человеку.
