Ничейная земля - [6]

Залаяла собака, и мы напряглись.

— Натравит, я же говорю, — сказал я.

— Заткнись, — ответил мишка, но я видел и слышал, как он нервно сглотнул.

Собака лаяла громко, но лениво и басисто.

— Видать, откормленная, — заметил мишка.

Он переминался с ноги на ногу.

— Ну, действуй, — усмехнулся я. — Что-то я не вижу, чтобы ты сейчас рвался сюда так же, как вчера. Или ты передумал?

Мишка снова потёр затылок и нажал кнопку звонка. Звука, конечно, не последовало.

— Сломанный, что ли, — пробормотал Мишка.

— Пень, он же внутри звенит, — объяснил я.

— Сам ты пень, — сказал он сердито. — Думаешь, я не знаю?

Дверь открылась, но это был не Кирьянов, а какой-то сонный дядька в спортивном костюме.

— Вам чего? — спросил он.

Мишка прочистил горло и сказал весьма учтиво:

— Нам бы с хозяином поговорить.

— Нету хозяина, уходите, — грубо ответил дядька и закрыл дверь.

— Вот и поговорили, — сказал я с коротким смешком. — Этот хрен, похоже, сторож. Дрых, наверно, а мы его разбудили.

— Да заглохнешь ты или нет? — вспылил Мишка, сорвал с головы кепку и отчаянно почесал макушку. У него задёргался угол рта.

— Я заглохну, — сказал я обиженно. — У меня вообще большое желание уйти отсюда.

— Нет, мы не уйдём, пока не поговорим с ним, — сказал Мишка и опять позвонил.

Открыл тот же дядька. Он был уже не сонный, а сердитый и смотрел на нас крайне недружелюбно и подозрительно.

— Сказано вам, нету хозяина, не приехал. Валите отсюда, а то собаку спущу!

— Нам нужно поговорить с ним, — настойчиво повторил Мишка. — Это по поводу строительства…

— А мне-то что? Где я вам его возьму, если его тут нету? Русским языком сказал — нету дома! Шляются тут всякие… — Он глянул на Мишку неприязненно. — Обормоты лысые.

— Сам ты… — начал Мишка, но послышался звук мотора.

У дома, за нашими спинами, остановился чёрный джип. Кирьянов был единственным в Холодном Ключе, кто ездил на иномарке.

— в чём дело? — послышался приятный голос. — Что вам угодно, молодые люди?

Из машины вышел он — Аркадий Павлович Кирьянов. Он был в белой рубашке с короткими рукавами, бронзово-загорелый и поджарый, и улыбался, глядя то на меня, то на Мишку. Его взгляд остановился на мне.

— А, Серёжа, — сказал он приветливо. — Привет, как дела? Зачем пожаловал?

На секунду я опешил. Откуда он знал меня? Может быть, отец сказал? Мишка посмотрел на меня испытующе. Я покачал головой и пожал плечами, показывая ему, что я сам ничего не понимаю. И, поскольку Кирьянов обратился сначала ко мне, Мишка немного спасовал, предоставив мне и продолжать разговор.

— Я… Мы хотели с вами поговорить, — пробормотал я.

— Прекрасно, давайте поговорим. Может, зайдёте? Юрий Васильевич, пропустите, это ко мне.

Сторож пробурчал что-то и ушёл. Кирьянов запер машину, включил сигнализацию.

— Прошу, — сказал он, пропуская нас вперёд.

Мы вошли. Молодые яблони, которые, видимо, цвели в этом году впервые, источали такое сильное благоухание, что у меня закружилась голова от этого весеннего духа. Мы прошли по дорожке, усыпанной снегом лепестков, к уютной застеклённой веранде. На веранде стоял деревянный столик и диванчик-уголок. Мишка остановился, как упёршийся осёл, видимо, не намереваясь идти дальше. Я тоже остановился. Кирьянов посмотрел на нас вопросительно: видно, он хотел пригласить нас в дом.

— Спасибо, дальше не надо, — сказал Мишка.

— а что так? — удивился Кирьянов.

— Не надо, — повторил Мишка упрямо.

Кирьянов озадаченно качнул головой: видимо, он подумал, что Мишка немного странный.

— Ну что ж, как вам будет угодно, — сказал он. — Погодите минутку, я сейчас.

Он ушёл в дом, а мы остались на веранде. Мишка осматривался по сторонам, у него слегка вздрагивал угол рта.

— Красиво у него тут, — заметил я.

Мишка ничего на это не ответил, он кусал губу и смотрел вокруг хмуро.

— похоже, у тебя с ним всё уже на мази, — сказал он.

— Да ничего не на мази! — воскликнул я. — Я понятия не имею, откуда он меня знает!

мишка посмотрел на меня недоверчиво.

— Ты что-то темнишь, — сказал он. — Говори правду сам, пока не поздно!

К этому моменту до меня дошло, что это, видимо, было связано с тем, что мой отец уже работал на Кирьянова при строительстве этого дома: очевидно, Кирьянов видел и запомнил меня. Под взглядом Мишки мне стало не по себе, но я до последнего молчал, пока не вышел Кирьянов. Он принёс чашки с чаем и какие-то удивительные пирожные, украшенные блестящими ягодами из клубничного варенья, белоснежным узором крема и мелким кружевом шоколадной глазури. При виде этого у меня потекли слюнки, но Мишка посмотрел на меня с холодным презрением, и я устыдился.

— Угощайтесь, — сказал Кирьянов. — Гостям я всегда рад.

Он поставил всё это на столик. Я быстренько уселся, и мишка посмотрел на меня, как на предателя.

— Спасибо, мы уже ели, — сказал он сухо, и под его уничтожающим взглядом я вылез из-за стола.

— Не стесняйтесь, — улыбнулся Кирьянов.

— Спасибо, не беспокойтесь, — повторил Мишка, глядя на меня свирепо. — Мы пришли не чай пить. Нам нужно поговорить с вами по важному делу. Это касается вашего строительства.

Ещё никогда я не слышал, чтобы он так тщательно подбирал слова. И давалось это ему, прямо скажем, не очень легко. Он вспотел, то и дело сжимал и разжимал кулаки, как будто был готов броситься в драку, но сдерживал себя. Мишка хотел, чтобы наш разговор с Кирьяновым прошёл, что называется, на уровне: Кирьянов должен был понять, что мы не лыком шиты.