Ничейная земля - [34]

Сержант удивленно посмотрел на неё.

— Составить компанию? — растерянно переспросил он. — Но для чего?

— Мы хотим, чтобы вы прослушали гимн святому Бононию, — ответила сестра Каридад, стараясь оставаться серьезной. — Наши сестры-послушницы очень настаивают, чтобы эти красивые молодые люди, ваши солдаты, послушали их пение.

— Они так сказали?

Сержант перевёл взгляд с матери-настоятельницы на хор стоявших позади неё девушек. В сравнении с пожилой безобразной монахиней они казались ещё прелестнее и непорочнее, что особенно подчеркивали их белые покрывала.

— Это невозможно, — заявил он, глядя то на монахиню, то на юных послушниц, неотрывно смотревших на него. — Не положено...

— Да бросьте, сержант, — произнёс у него за спиной один из солдат, лихо поправляя на голове фуражку. — Пусть девочки споют.

— Это... — смущённо произнёс другой. — Пузть поют, зержант, что вам зтоит...

— Молчать! — рявкнул тот, оборачиваясь.

— Ну пожалуйста! — взмолилась одна из послушниц так жалобно, словно это необычайно важно лично для неё. — Только одно песнопение!..

— Зержант, ну что вам зтоит, — настаивал тот же солдат, прижимая руку к сердцу. — Ну что злучится, езли они зпоют эту звою пезенку?

Сержант наконец сдался, раздраженно цокнув языком.

— Ну ладно, — произнёс он, всем своим видом выражая крайнее недовольство. — Только один гимн — а потом убирайтесь в свой монастырь и оставьте нас в покое. Договорились?

Сестра Каридад просияла, как будто услышала самую чудесную новость. Развернувшись, она дала знак послушницам, и они тут же выстроились вокруг легионеров широким полукругом, придерживая свои просторные одеяния так, чтобы между ними не осталось ни малейшего просвета.

Когда все построились, как того требовала мать-настоятельница, хор послушниц затянул первые строфы гимна, словно по мановению дирижёрской палочки:

Истинная любовь — Господь наш Иисус Христос.

Сладчайший наш долг — смирение и милосердие.

Под взглядом Божиим,

Благословляющим страждущих,

Служение Иисусу в его милосердии,

В утешении страждущих на земном пути.

Вся наша жизнь —

Служение любви,

Открывающей путь к вере,

Бог триединый

Навек поселился в наших сердцах,

Цель нашей жизни — любовь к Богу,

Мы ищем его потерянный след,

Чтобы раствориться в любви.

В ответ на наш зов

Его любовь нас бережет.

Когда отзвучала последняя строфа гимна и девушки замолчали, солдаты не смогли удержаться от аплодисментов.

Пользуясь тем, что хор послушниц выстроился так, чтобы скрыть от солдат выход из храма, Райли и Джек незаметно пробрались за спины часовых, пока те, заглядевшись на представление, совсем забыли о своих винтовках.

Они даже не пытались сопротивляться, когда Эустакио и его племянник Адальберто — парнишка не старше восемнадцати лет — заломили им руки и крепко связали. Легионеры по-прежнему хлопали глазами, не понимая, что происходит и откуда среди ангелоподобных послушниц взялись два типа в чёрном, которые явно всё подстроили.

— Уводи всех, — велел Райли Эустакио. — Только тихо. Чтобы ни единого звука!

— А что с теми двумя? — спросил он, вспомнив о связанных солдатах, оставшихся в церкви. — Что с ними будем делать?

— Ничего. Только засунем в рот кляпы и свяжем покрепче.

Крестьянин кивнул и подал знак Адальберто, который деловито обшарил их карманы, обнаружив пачку сигарет, спички, коробку леденцов «Хуанола» и складной нож.

— Бросай все это, и пойдём! — велел ему Эустакио. — Успеешь ещё пограбить, когда подрастешь.

— Мы должны их убить, — заявил парень, с жадностью глядя на лезвие ножа, отобранного у легионера. — Их нельзя оставлять в живых.

— Никто здесь никого не убьёт, — твёрдо ответил Алекс. — Тем более безоружных.

— Безоружных? — переспросил ошарашенный парень. — Они бы расстреляли нас всех не задумываясь, если бы им приказали.

— Я знаю. Но пока они не пролили ни единой капли крови, так что убивать их не за что.

— Они бы это сделали, — ответил юноша, приставив лезвие ножа к шее сержанта и гневно сверкая глазами.

— Я сказал — нет! — повторил Райли и грубо выхватил нож из рук Адальберто. — Помоги лучше своему дяде вывести остальных.

Что-то сердито проворчав сквозь зубы, юноша сунул нож в карман и бросился вслед за дядей, который уже шел к церкви.

Обернувшись, Алекс увидел, что сестра Каридад смотрит на него такими глазами, как будто видит впервые в жизни.

— В чем дело? — спросил он.

— А мы? — ответила монахиня вопросом на вопрос. — Что делать нам?

Райли указал на другую сторону площади.

— Полезайте в грузовик. Джек вас проводит.

Доминиканка бросила оценивающий взгляд в сторону грузовика с затянутым брезентом кузовом.

— Боюсь, мы все туда не влезем, — засомневалась она, оценивая взглядом размер кузова. — Ведь нас — почти сорок.

— Не волнуйтесь, все поместимся, — заверил Алекс. — А сейчас ступайте за Джеком, нельзя терять времени.

— За мной! — приказал монахиням галисиец.

Райли смотрел, как Джек, словно необычайно толстый гамельнский крысолов, уводит их за собой, а потом наклонился к сержанту — тот сидел, уставившись в землю, с написанной на лице ненавистью.

— Пойдём со мной! — сказал Райли, схватил его за плечо, с силой поднял на ноги и чуть ли не волоком протащил за собой несколько метров.