Ничего страшного: неуспеваемость излечима! - [37]

Я напоминаю о его высоком IQ — 140. О его сильных и слабых сторонах. Я достаю его историю болезни и с позволения родителей показываю результаты тестов, которые колеблются от отличных к очень неважным: он слаб в написании знаков и запоминании цифр, но очень силен в вербальных испытаниях. Я напоминаю, что он страдает дефицитом внимания и чересчур импульсивен. Отсюда невозможность предвидеть последствия своих поступков, хотя он может в душе хотеть сделать как лучше. И поэтому все наказания оказываются бесполезными. И поощрения тоже. Для него трудно жить в коллективе: некоторые способности у него, как у пятилетнего, некоторые как у двенадцатилетнего. Ребенок сбит с толку. То он — очевидный лидер, то он в последних рядах… Ему тоже непросто!

Отец пытается защитить мальчика: «Он прекрасно считает, но не может запомнить таблицу умножения. Жаль, это мешает ему двигаться вперед…»

Я интересуюсь у учителя, какие самые слабые места Тимоти. «Прежде всего, отношения с другими детьми. Затем письмо. Он не может правильно составить фразу. Он пишет как слышит. И все слитно. Я уже пытаюсь дать ему побольше времени, чем остальным, и некоторые упражнения сокращаю…»

Школьный врач обеспокоен: «Мне не нравится, как он ведет себя вне школы. Когда он переходит улицу, он никогда не смотрит по сторонам, у него нет никакого чувства опасности. Может, ему заняться дзюдо, чтобы научиться сосредотачиваться?» Мама взрывается: «Ну нет! Этого нам не надо! Мне надоели новые знакомства и новые проблемы! Он занимается спортом с нами, ему вполне хватает! С нами он — нормальный ребенок, в ресторане он не крутится по сторонам!» Учитель отвечает: «Ну тогда что мне делать с Тимоти?»

Я встаю на защиту мальчика. Долго объясняю, что он все делает не нарочно, что он страдает от своего поведения. Я предлагаю несколько простых советов. Говорить ему, что не он плохой, но лишь его поведение. По-прежнему нужно посвящать ему дополнительное время, стараться, чтобы он работал в маленькой группе, не противопоставлять его другим. Стараться его приободрить, спрашивать его по темам, в которых он силен: например, он прекрасно учит стихотворения, так пусть рассказывает.

Мы расходимся, договорившись вновь встретиться через два месяца. Может быть мысль, что столько взрослых занято его проблемами, как-то поддержит Тимоти. У него появится вера в себя и улучшатся отношения с окружающими. Шаг за шагом, мы выведем его на путь к спокойной и счастливой жизни. Главное — не бросать его на этом пути!

Я решаю, что работа с родителями еще не закончена. Перед уходом я предлагаю им отдать Тимоти еще на три дня в клинику на обследование. Есть у меня одна мыслишка.

Считает себя взрослым

Я думаю, что Тимоти не обойтись без помощи лекарства. Что надо для начала подавить его импульсивность, а потом уже пытаться примирить его с одноклассниками и думать о его успеваемости. Он основательно подпортил себе репутацию и близок к тому, чтобы стать изгоем, а на деле-то у него уйма достоинств! Он бы и рад следить за собой, да не получается…

Я собираюсь предложить Тимоти психостимулятор, чтобы он мог лучше себя контролировать. Идея обследования в клинике как-то успокаивает маму, и она соглашается.

В первый день мне сообщают, что у Тимоти депрессивное состояние, он свернулся в клубок, как ежик, и к нему не подойти. Я сажусь рядом с ним на кровать: «Ну как дела, дружок-пирожок?» Меня испепеляют взглядом: «Врач не должен так разговаривать с пациентами!» Я совершил ошибку! Забыл, с кем имею дело: он по виду малыш, но считает себя взрослым. Так что фамильярность тут не пройдет. Скорее — шахматная партия, сразу после консультаций. Попадание. Он явно уже начал строить планы на послеобеденное время: «Отца я все время обыгрываю!» Внезапно он соглашается переночевать в отделении.

На следующий день Тимоти, как и было предусмотрено, принимает полтаблетки. По сравнению с предыдущим днем он, по мнению медсестры, которая за него отвечает, становится сознательней и целеустремленней. Становится менее рассеянным, менее неистовым в играх. Вечером, когда родители приходят проведать мальчика, я ставлю их перед фактом: мальчик прекрасно переносит лекарство, ему необходимо принимать его в малых дозах: восемнадцать миллиграмм по утрам. Исключительно в те дни, когда он ходит в школу. Мы попытались пойти этим путем, при этом мы постоянно держим связь.

На этот раз мама по телефону преисполнена доброй воли: «Я теперь поняла, что вы имели в виду…» Тимоти пожимает мне руку, он рад сообщить родителям, что после долгой борьбы наконец обыграл меня в шахматы. Я объясняю родителям, что медикаментозное лечение — не панацея, нечего ждать от него чудодейственного эффекта. Что все продолжится, как прежде: наши собрания в школе, специальный режим для Тимоти в доме и занятия с логопедом. Чтобы ему тоже стало понятно, о чем идет речь, я объяснил: «Ты как будто Феррари, слишком мощный и слишком быстрый, на котором приходится ездить по городским улицам. Надо же приспосабливаться…» Он хохочет, взглянув на меня заговорщицки: мы поняли друг друга.

Месяц спустя дела налаживаются. У Тимоти улучшается успеваемость. Учитель начинает воспринимать его всерьез. Ошибок гораздо меньше. Замечаний тоже — с поведением стало гораздо лучше. Мама перестала сомневаться в эффективности лекарства — но тем не менее мы прекратим прием к концу года. За это время все пересмотрят свое отношение к Тимоти, он наконец избавится от образа, который ему вовсе не подходит. Он перестанет быть «трудным ребенком». Чтобы стать самим собой.