«Ничего особенного», – сказал кот - [69]

– Забирай вторую половину, если хочешь. – Она помахала картой зажигания. – Тут мы расстанемся. Я забираю «Мерседес». Так что с деньгами мы в расчете.

– В расчете?

– Я же говорила тебе. Все платят за все. О, кстати, вспомнила! – Она отсчитала несколько бумажек и сунула их Виктору в карман рубашки. – Я должна тебе за полдня езды. Здесь половина моей таксы за оральный секс и еще немного – за спирт.

– Светлана, я… Тот парень, последний, разрешил мне уйти. Я уже совсем было согласился. Я был готов бросить тебя здесь.

– И теперь тебя мучает совесть? Я на твоем месте именно так и поступила бы.

Виктор изумился – и расхохотался:

– Я был целиком и полностью не прав – никакой я не либертарианец. А вот ты – да!

Неожиданно Светлана поцеловала его в щеку.

– Ты очень милый. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь. – С этими словами она села в «Мерседес» и укатила.

Виктор долго смотрел ей вслед. Потом перевел взгляд на деньги, все так же лежавшие кучкой на капоте старой «Волги».

Светлана была права. Либертарианство – это всего лишь фантазия, а либертарианская Россия – самая фантастическая фантазия из всех фантазий. Это смешная, невозможная вещь, и лишь он один во всей огромной, протяженной, противоречивой стране искренне верил в нее.

Он отвернулся от денег. Это был невероятно глупый поступок, и он знал, что в будущем ему предстоит тысячи раз пожалеть о нем. Но он не мог ничего с собой поделать. Пусть он поганый либертарианец. Но он еще и русский. Он понимает ценность красивого жеста.

Налетевший порыв ветра взметнул купюры и погнал их по пустынной дороге. Виктор уселся в седло. Запустив мотор ударом по педали, он мысленно перебрал свою коллекцию западной музыки «кантри». Но ничего оттуда не подходило к нынешним обстоятельствам. Поэтому он запустил «Коней привередливых» Высоцкого. Эта песня понимала его. Под нее как нельзя лучше было исчезнуть на просторах Сибири.

Потом Виктор тронулся с места. Он чувствовал, что деньги летели вслед за ним по дороге, как осенние листья.

Он очень старался не оглядываться назад.

Тауни Петтикоутс

Вольный портовый город (и – по мнению некоторых – пиратское гнездо) Новый Орлеан видывал немало странных зрелищ. Именно здесь морские змеи волокли корабли мимо полей, на которых вкалывали работники-зомби, в доки, где грузы переваливали на деревянные телеги, которые по улицам, засыпанным дроблеными ракушками, таскали упряжки карликовых мастодонтов ростом с першерона. Поэтому вряд ли кого могла удивить стоявшая возле лучших апартаментов «Мезон фема́» на протяжении трех дней длиннющая очередь из молоденьких женщин, рвавшихся задрать юбку или расстегнуть блузку, чтобы продемонстрировать татуировку на бедре, груди или ягодице двоим судьям, которые с равнодушным видом сидели в одинаковых креслах, задавали каждой по нескольку вопросов, благодарили за уделенное время и прощались.

Женщин привели сюда объявления, расклеенные в нескольких районах:

ПОИСК НАСЛЕДНИЦЫ

ЕСЛИ ВЫ…

МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА ОТ 18 ДО 21 ГОДА

НЕ ЗНАЮЩАЯ СВОЕГО ОТЦА

С МЛАДЕНЧЕСКОГО ВОЗРАСТА ИМЕЮЩАЯ

АТУИРОВКУ НА ИНТИМНОЙ ЧАСТИ ТЕЛА…

ТО У ВАС ЕСТЬ ШАНС СТАТЬ

ОБЛАДАТЕЛЬНИЦЕЙ ОГРОМНОГО БОГАТСТВА

СОБЕСЕДОВАНИЕ ПРОВОДИТСЯ

В «МЕЗОН ФЕМА», АПАРТАМЕНТЫ 1,

В ДНЕВНОЕ ВРЕМЯ

– По идее, все это должно было давно надоесть, – заметил Даргер во время краткого перерыва в затянувшемся ритуале. – Но ведь не надоедает!

– Количество вариантов женской красоты поистине бесконечно, – согласился Довесок. – Равно как и стремление большинства продемонстрировать свою красоту. – Он открыл дверь: – Следующая.

Вошедшая в комнату женщина курила на ходу чируту. Она была устрашающе высокого роста – шесть футов с ладонью да, пожалуй, еще дюйм вдобавок – и одета в отделанное серебряными кружевами платье того же коричневато-золотого цвета, что и ее кожа. Довесок указал на хрустальную пепельницу, стоявшую на приставном столике, и женщина, изящно кивнув в знак благодарности, погасила в ней сигару.

– Как вас зовут? – спросил Даргер, подождав, пока Довесок вернется в свое кресло.

– Вам нужно настоящее имя или сценический псевдоним?

– Как вам будет угодно.

– В таком случае представлюсь настоящим. – Женщина сняла с головы шляпу, стянула перчатки и аккуратно положила все это на приставной столик. – Таунимур Петтикоутс. Можете называть меня Тауни.

– Расскажите немного о себе, Тауни, – сказал Довесок.

– Я из ярмарочных артистов и всю жизнь занимаюсь этим ремеслом, – сообщила Тауни, расстегивая блузку. – До недавнего времени я участвовала в интермедии «Спящая красавица, ставшая бессмертной, благодаря технологиям Утопии, но обреченная на вечный сон». Я лежала в стеклянном гробу, прикрытая только собственными волосами и ладонью, расположенной в стратегически важной точке, а зрители пытались угадать, жива я или нет. Я очень хорошо умею управлять дыханием. – Она свернула блузку и положила ее поверх перчаток и шляпы. – Зазывалой был Джейк, мой муж. Он следил за зрителями, и если видел, что кто-то созрел, отзывал его в сторону на выходе и шепотком говорил, что за пару банкнот мог бы устроить более приватное общение со мною. Потом выходил и подглядывал через щелку в занавеске.