«Ничего особенного», – сказал кот - [65]

Родной мир быстро съежился за кормой и исчез из виду. Я смотрел сквозь стену черного стекла на космос, испещренный звездами и галактиками, и не имел ни малейшего представления о том, где нахожусь и куда могу направляться. Мне казалось, что все – каждый человек – это корабль, лишенный гавани, куда можно бы пристать, это моряк, заблудившийся на просторах суши.

Я частенько говорил, что могу плакать лишь по моим родным и по Ирландии. Я плакал, когда умерла мать, плакал, когда всего лишь годом позже сердечный приступ свел в могилу отца. Моя сестричка не пережила тех самых родов, которые убили нашу с нею мать, поэтому часть пролитых мною слез предназначена и ей. Потом пьяный водитель задавил моего брата Билла, и я тоже плакал, и у меня больше не осталось родных. Теперь у меня есть только Ирландия.

Но и этого достаточно.

Либертарианская Россия

Под колесами мотоцикла Виктора разматывались миля за милей, неделя за неделей. Иногда он позволял себе днем остановиться на какой-нибудь ферме и купить еды, которую готовил к ужину на костре. Ночевал он под звездами, проигрывая в голове старые кинофильмы про ковбоев. Никуда не торопясь, он петлял по извилистым окольным дорогам, ведущим через Уральские горы, и где-то там пересек границу между Европой и Азией. Екатеринбург, где из-за высокой плотности населения вмешательство властей в частную жизнь горожан достигло чуть ли не московского уровня, он объехал по широкой дуге и вернулся на примитивное, до смешного, трансконтинентальное шоссе. Когда он проезжал через мрачно-бурые развалины индустриального пригорода, ему повстречалась женщина в высоких сапогах-чулках. Она подняла руку жестом, каким в этих всеми забытых местах приветствуют любого водителя, который мог бы за мелкую денежку подвезти пешехода.

Как правило, Виктор не останавливался. Но слишком уж броской оказалась внешность женщины – помимо упомянутых сапог на ней были лосины с леопардовым узором и модная дутая куртка, плотно облегавшая талию, широкая в плечах, позволявшая хорошо разглядеть верх грудей, похожих на два спелых граната, лежащих на блюде. Под ногами у нее стоял пластиковый рюкзак. Она выглядела так, будто только что сошла с рекламного плаката. И еще она наводила на мысль о серьезных неприятностях.

Виктор очень давно сталкивался с серьезными неприятностями. И потому он остановился.

– На восток едешь? – спросила женщина.

– Угу.

Она окинула взглядом россыпь значков, украшавших его кевлокожаную куртку – политики, которым не светит избрание, лозунги, которым никто никогда не последует, – и шевельнула ярко накрашенными губами в чуть заметной улыбке.

– Либертарианец, да? А ты понимаешь, что такого явления, как либертарианская Россия, не существует? Это несовместимые понятия такого же рода, как травоядный тигр или честный полицейский.

Виктор пожал плечами:

– Тем не менее вот он, я.

– Тебе только так кажется. – И тут же сделалась чрезвычайно деловитой: – Если подвезешь меня, я у тебя отсосу.

В первую секунду Виктор совсем растерялся. Потом сказал:

– Вообще-то я еду очень далеко. Через всю Сибирь и, наверно, остановлюсь лишь около Тихого океана.

– Отлично. Каждый день по разу, пока мы едем вместе. Лады?

– Лады.

Виктор перенастроил корму мотоцикла, чтобы попутчице было где сидеть и было где устроить ее рюкзак, повысил давление в шинах для компенсации дополнительного груза. Она пристроилась у него за спиной, и они покатили на восток.

На закате они остановились и разбили лагерь в сосновом мелколесье близ развалин поста ГАИ. Когда они поставили складные палатки (палатка женщины была размером с ее кулачок, но в установленном виде представляла собой довольно внушительное сооружение, Виктор же возил с собой самый маленький тент, какой только смог найти) и развели костер, женщина расплатилась за минувший день. Потом, когда Виктор резал купленную ранее курицу, они понемногу разговорились.

– Ты не сказала, как тебя зовут, – сказал Виктор.

– Светлана.

– Просто Светлана?

– Да.

– Без фамилии?

– Ага. Просто Светлана. А тебя?

– Виктор Пелевин.

– Да неужели?! – язвительно рассмеялась Светлана.

– Он мой дед, – объяснил Виктор. И добавил, видя, что недоверия не убавилось: – Ну, это в духовном смысле. Я все его книги прочитал, не знаю, сколько раз. Они меня сформировали.

– Предпочитаю «Мастера и Маргариту». Не книгу, конечно. Видео. Хотя не сказала бы, что меня это сформировало. Ну-ка, попробую догадаться. Ты отправился в великий поход по Руси. Хочешь отыскать настоящую Россию, исконную Россию, Мать-Россию, Россию души своей. Верно?

– Нет. То, что искал, я уже нашел – либертарианскую Россию. Она здесь, там, где мы с тобой находимся. – Виктор разделался с курицей и принялся резать овощи. Нужно было дождаться, пока прогорят дрова, а потом жарить курятину и овощи над угольями на шампурах как шашлык.

– Ну, нашел ты ее, и что дальше?

– Ничего. Смотреть по сторонам. Жить. Да что угодно. – Он принялся нанизывать кусочки на шампуры. – Видишь ли, после Депопуляции у правительства попросту не осталось ресурсов для того, чтобы управлять крупнейшей в мире страной так, как оно делало это прежде. И потому, вместо того чтобы уменьшить давление на народ, оно решило сосредоточить свою власть в немногочисленных промышленных и торговых центрах, портовых городах и тому подобном. Остальную территорию, где населения один-два человека на десяток квадратных километров, оно в упор не видит. Никто этого вслух не говорит, но там нет закона, кроме того, о каком жители сами договорятся между собой. И все свои разногласия они улаживают сами. Когда народу набирается столько, что можно создать городок, они скидываются и нанимают одного-двух человек, чтобы они, помимо своих собственных дел, еще и присматривали за порядком. Зато никаких баз данных, никаких соглядатаев и стукачей-сторожей… делай что хочешь, и пока ты не посягаешь на чью-нибудь свободу, никому до тебя нет дела.