«Ничего особенного», – сказал кот - [56]

:: Я не раз хотел выбросить его:: – просигналил он.

– Рад, что вы этого не сделали.

Тела мертвых многоножек испускали тонкие струйки пара, а на трупы уже слетелись мухи-падальщики, откладывающие глубоко в плоть свои споры/яйца/семя (не забывайте об аналогиях и метафорах!).

Кивера и Дядя Ваня двинулись дальше.

Через некоторое время Дядя Ваня повторил:

:: Ваш костюм/механизм/[тревога] разговаривает голосом Розамунды да Сильва/(европанский вице-консул 8)/[неуверенно, с сомнением]::

– Да.

Дядя Ваня сложил все свои разговорные конечности жестом, который означал нечто вроде «не расслышал», и так и держал их, пока Кивера объяснял все в целом:

Измена и предательство – естественные порождения перегретой экономики Европы – непременно сопровождались более чем обоснованной паранойей. Во всех, кому удавалось дорасти до ответственных должностей, сочетались бдительность, подозрительность, развитая интуиция и смелость. Делегация в Вавилон состояла из лучших представителей Европы. Когда двое из них полюбили друг дружку, их действия определялись именно этими свойствами. То, что один из них состоял в браке, их не удержало. Хотя осуществление физической близости в столь тесных помещениях, при бдительном окружении, в котором каждый всегда и непрерывно шпионил за каждым, требовало почти сверхчеловеческой дисциплины, а необходимость постоянно что-то выдумывать только придавала их ощущениям дополнительную остроту.

Таким был роман Розамунды и Киверы.

Но беспокоиться им приходилось не только из-за своих любовных отношений.

Делегация делилась на фракции, часть из которых отражала линии напряжения в обществе, а часть образовывалась по каким-то личным интересам и предпочтениям. Союзы складывались и распадались, и в последних случаях перебежчики не испытывали ни малейшего желания сообщить бывшим соратникам о перемене своих взглядов. Урбано, муж Розамунды – полноправный консул и наставник Киверы, – был искренним приверженцем экономической философии меньшинства. Розамунда придерживалась экономического агностицизма, являясь при этом твердой сторонницей либерального консенсуса. Кивера в политике плавал по воле волн, но с упорством одержимого следил за коэффициентами задолженности. Он знал, что Розамунда считает его идеологически ненадежным и что ее мужа все больше и больше раздражала его вялая поддержка определенных политических тенденций. И все постоянно были настороже, дабы не упустить решающий шанс.

И потому Кивера, конечно же, старательно имитировал сходство взглядов со своей любовницей. Он знал, что Розамунда способна предать его в любой миг – он не смог бы ни любить, ни уважать женщину, неспособную на это, – и подозревал, что она точно так же думает о нем. Если бы ее поведение вдруг заметно переменилось (когда он думал об этом, секс всегда удавался замечательно), он понял бы, что она готовится к атаке, и смог бы ударить первым:

Кивера развел руками.

– Вот и все.

Дядя Ваня не стал изображать знака «полнейший ужас». Да в этом и не было нужды.

После небольшой паузы Кивера негромко, безрадостно рассмеялся.

– Вы правы, – сказал он. – Вся наша система никуда не годится. – Он встал. – Пойдемте. До ночлега нам нужно пройти немало миль.

Еще четыре дня у них заняло то, что принято называть приключениями; за это время они оказывались на краю гибели, проявляли верность, совершали героические деяния и т. д., и т. п. Возможно, между ними даже начала складываться дружба, хотя, чтобы сказать это с уверенностью, мне потребовались бы образцы крови и мозговой ткани обоих. Сами знаете, как развиваются подобные повествования. Разъяснив своему спутнику из Геенны полезность информации, Кивера научится у Вани необходимости доверия. Обнаружится далеко не идеальное совмещение этих двух ценностных систем, на чем впервые удастся найти символический общий язык. Каким бы слабым и мимолетным ни оказалось это первичное взаимопонимание, оно отлично послужит будущим длительным добрым взаимоотношениям между двумя сходными расами.

Очаровательная история.

Все было совсем не так.

В последний день своего совместного путешествия Кивере и Дяде Ване не повезло – они попали под удар МЛГГ.

МЛГГ – мигрирующий локализованный грязевой гейзер – начинается с необычно твердой поверхности (по большей части это обожженная до состояния метеорита фарфоровая глина), под которой скрыт небольшой (радиус обычного МЛГГ составляет порядка пятидесяти метров) пузырь сверхперегретой грязи. Откуда возникает жар, создающий этот пузырь, не известно никому. Гееннцы нелюбопытны, а у европанцев нет ни денег, ни доступной территории, на которой они могли бы провести интересующие их исследования in situ[11]. (Самые распространенные мнения сводятся к тому, что это могут быть либо огненные червы, либо термобациллы, либо гнездо подземного феникса, либо различные геофизические силы.) Как бы там ни было, главным свойством МЛГГ является их нестабильность. Тепло может медленно улетучиваться, и очаг постепенно перестает существовать или же нарастать до тех пор, пока его сила не вызовет сверхскоростное взрывное высвобождение содержимого. Как случилось с тем гейзером, мимо которого, не подозревая о его существовании, шли наши герои.