Ничего не изменить - [32]

Глава семнадцатая. Общее горе

Выстрел эхом разлетелся по ближайшим домам, отразился от бетонных стен новостроек и ударился в стены старой крепости. Внутри что-то затрещало и заворочалось, но тут же затихло. Будто старый замок над рекой возмутился нарушившим его покой звуком. Выстрел отзвучал и ушел в прошлое.

Виктор смотрел на окровавленное плечо дозорного и кинулся к нему. Все произошло как в замедленной съемке: вот они открывают машину, звучит выстрел, а вот Вячеслав заваливается на правую сторону, оставляя в воздухе кровавые брызги. Старые армейские привычки возобладали над старым телом. Бросившись к товарищу, он накрыл его своим телом, начав оттаскивать за машину. Неизвестно где стрелявший, но судя по траектории выстрела, он был где-то в доме, в районе второго-третьего этажа. И стрелял он прекрасно – прямое попадание в предплечье руки, которой дозорный хотел открыть водительскую дверь. Мысли метались в голове, Виктор лихорадочно обдумывал что делать, доставая аптечку из вещмешка. Бежать из-под огня? С раненым не успеет, сам погибнет и товарища потеряет. Впереди открытая площадка, деревья далеко, а внутри может быть не один стрелок. Отвлечь? Тоже бесполезно – если противник заберется выше на пару этажей, зона поражения станет больше в разы, и ему и Симонову кранты. Оставалось два варианта: геройский бросок внутрь, в надежде застрелить нападавших в одиночку, или начать переговоры. Времени не было – Симонов ранен, а времени на перегруппировку у противника идет. Он закричал.

– Не стреляйте! Мы мирные люди и не хотим никого трогать! Мы думали, что машина брошена, но если она ваша, то позвольте нам просто уйти! – он кричал громко, надеясь и обозначить себя, чтобы стрелок видел, что ему доверяют, и докричаться, если он уже далеко. Одновременно, Виктор срезал ножом рукав на костюме Смутьянова – резать ткань через резину химзащиты было неудобно, нож скользил в крови. Достав бинты и обезболивающее с противошоковым, Виктор рванул ткань и начал лить на рану чистую воду из бутылки. Симонов судорожно застонал и откинулся головой к машине.

– Брось меня, черт! Руки не чувствую, кранты мне – закрыв глаза, дозорный часто дышал.

– Ничего, ничего, дай посмотреть – Виктор немного очистил рану и осмотрел её – Повезло тебе, дозорный. Оцарапало только – держи, бинтуйся сам, можешь чуть выше раны обезболивающее вколоть, если шибко больно. Либо стрелок у нас милосердный, убивать не хочет, либо промахнулся. Второе – хуже. Бежать сможешь?

– Наверное, в глазах мутит – Вячеслав осмотрел руку и начал обматывать бинтом.

– План такой: если договориться не получится, я пойду внутрь. Надеюсь, он там будет один, попробую достать. Ты, по моему сигналу, побежишь вокруг дома, направо, там закоулок есть, проберешься мимо него и побежишь к лесу. Припасы брось, найдешь ещё. Я, сели жив буду, догоню, держись северо-запада – шкипер вытер пот и достал пистолет с обоймой.

– Понял – кивнул дозорный и осмотрел направление, в которое нужно было бежать.

– Эй! Добрый человек, не стреляй! – снова закричал Смутьянов – Мы зла не хотим, друга моего не сильно ранило, дай нам уйти только!

В ответ была тишина. Либо стрелок обдумывает его предложение, либо перегруппировался и ждет момента для открытия огня. Две цели – одна раненая, другая здоровая. Но сделать два верных выстрела и не упустить их – задача не из простых.

– Я Вам не верю! – донесся до Смутьянова тонкий крик, похожий на женский – Отойдите от машины, пожалуйста!

– Как же я отойду, если ты стреляешь? – крикнул в ответ удивленный шкипер – Баба?

– Кажись – дозорный кивнул головой.

– Товарищ! Я-то отойду, мне машина не нужна твоя, только гарантия какая, что ты меня не застрелишь? – шкипер тянул время, пытаясь выглядеть какое-либо движение со стороны откуда кричали.

– Я не хотела, простите! Отойдите от машины! – женщина явно паниковала и не хотела конфликта. Или умело претворялась. Шкипер заметил краем глаза легкое движение в окне второго этажа и махнул рукой дозорному.

Через мгновение Симонов уже был за поворотом здания, а шкипер, задержав дыхание резко выпрямился и высадил всю обойму в окно второго этажа. Щепки выбились из оконной рамы, послышался звон разбитого стекла, но выше всего этого был женский сдавленный крик. Не теряя ни секунды, Виктор метнулся по ступеням, поменял обойму на новую и взлетел на второй этаж. Затхлость и грязные стены встретили шкипера в здании бывшего общежития, бесконечные по длине общие коридоры и множество комнат. «Третья». Сердце моряка билось все сильней, кровь пульсировала в висках – он уже близко. Встав у дверного косяка, Виктор услышал женский плач. «Либо ранил, либо испугалась». Сложный выбор: стрелять вслепую, через дверь, наверняка убив стрелка, либо выбить дверь и обезоружить, подставив себя под дуло оружия. Он или она. Но стрелять-то первый начал не он, никто не хотел зла. Сердце старого моряка смягчилось и он твердым, полным угрозы голосом крикнул:

– Военно-морской флот СССР, немедленно сдайте оружие и сдавайтесь! В противном случае открываем огонь на поражение!

Резким рывком шкипер распахнул хлипкую дверь комнатки общежития.