Ничего не изменить - [22]

Глава одиннадцатая. Берег без перемен

Осень на Балтике очень сырая днем, и очень холодная вечером. Она заставляет двигаться как зимой, чтобы не замерзнуть или не промокнуть под дождем. И туманы. Плотные, белые как молоко – они обнимают полуслепые деревья и с неохотой отпускают в море корабли. Обычно в это время заканчивается судоходный сезон, суда встают к стенке.

Холодало. Шкипер замотал шею шарфом, надел шапку подводника и встал за штурвал. Жалобные крики чаек утихли – птицы либо погибли, либо переместились дальше от берега. Осталось лишь море. Виктор читал когда-то в научно-популярном альманахе о традиции одного индейского племени: старики, когда уже не могли охотиться и заводить детей, брали с собой немного припасов и уходили в «долину смерти» – место, куда уходят умирать. Общество избавлялось от балласта, очищалось от бесполезных членов, избегало траты ресурсов на немощных и больных. Рационализм был основой для выживания. А что сейчас? Смутьянов смотрел сквозь грязное стекло рубки. Действительно, куда они идут? Двое стариков могут найти общество выживших, но нужны ли они там? Что, если перед ними закроют двери, отправив умирать снаружи, с горсткой еды. В долину смерти, которой стал весь мир.

Волны отчаянно били о борт катера, словно пытаясь остановить двух стариков, идущих по морю. Идущих к спасению или гибели в этот горький для мира момент – сколько ещё таких же, как они, бродяг идут в поиске крова и пищи? Сколько умерло их? Сколько уцелеет? Время – друг и враг человечества в период после ядерной войны. Закон полураспада снижает радиационный фон, но пройдет много-много лет, прежде чем человек сможет опять жить и спокойно дышать в местах падения бомб. И будет ли кому жить?

Шкипер вел катер по северной стороне острова, в то же время, Симонов наблюдал берег и проверял рацию. Везде была разруха – города и поселки пылали. Радиоэфир молчал. Вячеслав пробрался в рубку и сел справа от шкипера.

– Тишина. Черт знает что, будто вымерли все, – дозорный обхватил себя за плечи.

– Может так и есть. Если эта дрянь распространилась дальше, то заходить туда опасно. Кто знает, может по всей стране прокатилось…

– Сплюнь! – махнул рукой Вячеслав – По всей стране! Да так быть не может! Огромные площади, реки, леса!

– Павилосту помнишь? – шкипер остекленевшим взглядом всматривался в водную гладь. Они замолчали. Удивительное, безобразное и отталкивающее воспоминание вонзилось в память. Невозможно забыть. Кучи трупов в собственных испражнениях лежат прямо на брусчатке славного латвийского городка у моря – мужчины, старики, матери и дети. Они никогда не избавятся от этого. Моряки видели войну, но давно, в детстве, и в ней не было смертей. А сейчас эта бойня замерла ужасной подробной картиной в их сознании. Теперь уже навсегда.

Катер делал две остановки за несколько часов пути – в первый раз забарахлил мотор, а во второй моряки решили отдохнуть и пообедать. Припасы закончились: из съестного осталась одна галета и две старые картошины, найденные Смутьяновым. Нужен берег, нужна незаражённая еда, нужна чистая питьевая вода. Берег – это жизнь. Виктор улыбнулся своей мысли: он вспомнил, как после дальних походов возвращался в родную гавань, как сходил по трапу на твердую землю, как играл оркестр…

– Чего? – Симонов непонимающе нахмурился, жуя галету.

– А? Да так, вспомнилось… Я всегда возвращался на берег. Как бы море не любил, после недели на воде на землю сходишь с благодарностью какой-то, что ли.

– А, вон ты про что. Так представь как нам, дозорным – с неделю сидишь на маяке, как в ушке иглы, а вокруг море одно. Домой приедешь – так дивишься, что земля кругом, моря не видать!

Старики рассмеялись. Кто бы их смог понять? Только такие же люди стихии, которые дышат этим, живут, существуют. Это как быть космонавтом – ты влюблен в космос и страдаешь без чувства невесомости. Но моряки в этом счастливее – вода намного ближе небосвода и существует больше способов её достичь. В этом космонавты, наверное, глубоко несчастны – подняться в небывалые высоты и не иметь возможности снова устремиться в них. Наверное, поэтому мечта стать космонавтом – плохая мечта.

Через час показалась их цель – прибрежный поселок Виртсу, с длинной косой, на которую планировал высадиться Смутьянов. Симонов привычно все подготовил и проверил: костюмы, противогазы, фильтры, пластик для рюкзаков. Виктор нервно потрогал пистолет в сумке на плече – теперь он даже спал с оружием. Берег был подробно осмотрен, проведены замеры счетчиком, после чего они облачились в химзащиту и шкипер подготовился к швартовке. Они выпрыгнули на косу и начали передавать друг другу вещи, тяжело дыша через фильтры противогазов. Когда оба были готовы, двинулись в сторону порта. Виднелся дым, но он был слабым, серым, и тонким столбом поднимался к небу. Моряки старались идти быстрее, хотя это было неудобно в костюмах – вечер не за горами, а нужно найти припасы и воду.

Две фигуры осторожно проникли в ангар. Виктор держал пистолет наготове, а Симонов светил фонарем. Старый ангар не пострадал в пожаре – здесь стоял большой катер, наполовину разобранный под ремонт. Везде валялись вещи и инструменты, скорее всего, рабочие разбежались при начале ракетных ударов. Людей – ни живых, ни мертвых – не было. Это внушало определенный оптимизм, так как они наверняка спаслись, в отличие от бедолаг в Павилосте. Обследовав помещение, моряки направились к небольшой раздевалке в глубине ангара. Возможно, кто-то из рабочих оставил там еду или воду. Пока Симонов осматривал содержимое шкафчиков, Виктор вскрыл две бочки, стоящие рядом. Да, им опять крупно повезло – дизель, как раз для их катерка. Симонов похлопал по плечу дозорного, радостно показывая на бочки, а тот продемонстрировал товарищу три банки тушенки и черствый батон хлеба в оберточной бумаге. Живем!