Ничего не говори - [55]

Может быть, это похищение – помимо огромной выгоды для Пола в профессиональном смысле – было лишь этапом более грандиозного плана? Может быть, Элисон и Пол собирались сбежать вместе с детьми и начать новую жизнь? После того, как я вынесу вердикт и они найдут приемлемый способ от меня избавиться?

Одна мысль об этом казалась нелепой. Но одновременно, как ни странно, довольно жизненной. Не так давно мне на глаза попалась статья о какой-то церкви в Нью-Джерси, запретившей своим прихожанам заводить аккаунты в «Фейсбуке», потому что пастор устал выслушивать жалобы семейных пар, над которыми то и дело нависала угроза супружеской измены после возобновления в социальных сетях давно забытых отношений.

Я попытался успокоиться и напомнил себе, что мои догадки ничем не подкреплены. Все, чем я располагал, сводилось к сообщению в «Фейсбуке»; телефонному звонку, который за ним, вероятно, последовал (в списке исходящих вызовов телефона Элисон я его не нашел, но она могла воспользоваться нашим стационарным телефоном или специально купленным для этого сотовым); и тому обстоятельству, что Пол работал в «АпотеГен».

Час поисков в Интернете так и не прояснил ситуацию. Пол Дрессер действительно работал в «АпотеГен Фармасьютиклз». Видимо, в отделе маркетинга и продаж. Но ни на сайтах «АпотеГен» или профессиональной ассоциации, в которой он состоял, ни в «ЛинкедИн»[11] не было сведений ни о его должности, ни о той роли, которую он играл в компании.

Но все это были лишь детали. Самый главный вопрос – гремевший в ушах, как бомбардировка, грозившая перерасти в мировую войну, – заключался в том, действительно ли Элисон к этому причастна.

Еще два дня назад я сказал бы, что при относительной скудости моих сведений я все-таки знаю свою жену. Она лежала в основе моих представлений о мире. Мы прожили вместе двадцать пять лет – практически всю нашу взрослую жизнь. Мне даже трудно было вспомнить время, когда еще не существовало понятия «мы».

После Инцидента, когда пуля сразила меня во всех смыслах этого слова, один из первых выводов, к которому я пришел, заключался в том, что Элисон – это источник всего счастливого в моей жизни. И в первые студенческие годы, и во время учебы на юридическом, и пока я работал мелким клерком, и потом, когда без остатка отдавал себя работе с сенатором Франклином, она никогда не переставала меня любить.

Даже если я этого не заслуживал или не понимал за что. Я просто принял как данность, что ее любовь для меня что-то вроде скорости света: математическая константа, истинная для любого уголка моей вселенной.

И как мне теперь было восстанавливать справедливость в мире, искалеченном таким предательством?

Мне не давали покоя слова, которые я как-то услышал от одного разведенного друга. Он описал потрясение от того, что в то время, как его брак рассыпался на мелкие кусочки обвинений и ненависти, он внезапно понял, что жена ему совершенно чужая. Ему стало так сложно объяснять для себя ее поступки, руководствуясь своим прежним представлением о ней, что пришлось признать – человека, которого он когда-то знал, больше не существует.

Может, то же самое сейчас происходило и со мной?

Горькая ирония заключалась в том, что человек, с которым мне больше всего хотелось это обсудить – Элисон, – был для меня недосягаем. Я ничего не мог ей сказать, пока у меня не будет полной уверенности. А говорить откровенно, одновременно подозревая ее, было очень трудно.

Все, что мне оставалось, это наблюдать. И отчаянно молиться, чтобы все оказалось неправдой.

Глава 28

Утром на следующий день она высказала два предложения, которые сразу же возбудили мои подозрения.

Во-первых, она спросила, можно ли ей сходить в церковь. Одной.

Странным было не то, что она собралась в церковь. А то, что хотела пойти одна. Мы начали ходить в церковь, когда переехали в Глостер, во многом благодаря тому, что это было семейное мероприятие. Мы не собирались навязывать детям религию – какое решение они примут, когда повзрослеют, это их дело, – но мы хотели показать им, что такое вера. И при этом старались действовать как одно целое.

Свое желание поехать одной она объяснила тем, что появиться в церкви без Эммы было бы странно, в то время как одна она всегда может сослаться на то, что я заболел, а без меня ей тащить с собой детей не хотелось.

Кроме того, Элисон сказала, что ей нужно было о многом попросить Бога.

Затем она изложила мне вторую часть своего плана: я должен поехать на благотворительную вечеринку Блейка.

Очевидно, его секретарша прислала нам обоим по электронной почте детали мероприятия. Элисон, как я и предполагал, совершенно не хотела идти. Но решила, что я смогу немного отвлечься от постоянного стресса дома и на работе.

– Поезжай, развейся, поболтай с Блейком и постарайся ни о чем не думать, – сказала она, как будто это было возможно.

Мне все это совсем не понравилось, но я принял ее предложение главным образом потому, что не знал, чем мотивировать свое несогласие. Хотя на самом деле все это только подпитывало мой страх.

Действительно ли она собиралась в церковь только за духовным утешением?