Ничего личного - [11]

4

Она просидела в кафе примерно полчаса, а потом неожиданно вернулась к жизни. Все, что она услышала от Хью, было столь невероятно, столь убийственно фантастично, что просто не укладывалось в ее голове целиком.

Отдельные фрагменты сменяли друг друга, из-за чего картина становилась и вовсе фантасмагорической.

Вечерние платья на пять-шесть дней — это пять-шесть вечерних платьев. Здесь все более или менее легко, потому, что у нее нет ни одного вечернего платья, и она даже не знает, как они выглядят. То есть в кино она их видела и в книжках про них читала, но, наверное, нельзя просто прийти в магазин и попросить завернуть вечернее платье? Или можно?

А где такие магазины находятся?

Теплые вещи у нее есть. Лыжные брюки на утепленной подкладке, мамина вельветовая куртка на меху и папин пуховик — в нем она зимой расчищает снег вокруг дома. Еще есть сапоги с войлочными вкладышами.

Джинсы есть, кроссовки есть. Есть два свитера, под них можно взять и старые футболки, потому, что никто их не увидит.

Туфли! Вот туфель у нее нет!

Зато у нее есть прекрасная твидовая юбка, почти новая, настоящий английский стиль. И есть еще черная, прямая, только у нее молния сломана, но если сверху будет пуловер, то ничего и не видно.

Шапка… ну ее, можно взять косынку, а еще есть осенняя куртка с капюшоном…

В этот момент официантка приоткрыла окно, и в кафе ворвался теплый летний ветер. Белинда очнулась, посмотрела на сияющее солнечной синевой небо и хихикнула. Папин пуховик! Сапоги с вкладышами! Шапка!

Ты же не на Аляску едешь, милая! Монтана находится в том же полушарии, что и Чикаго, там тоже лето.

Значит, так: джинсы, один свитер, легкая куртка, кроссовки. Черная юбка, к ней тонкий пуловер, под него можно менять блузки, у нее их три. Мокасины у нее есть, вполне приличные. Белья хватит. Остается две проблемы — вечерние платья и туфли.

Да, еще драгоценности. Какие, интересно, драгоценности носят на вечеринках Клуба Партнеров?

А такие же, как и на всех других вечеринках такого рода. Вот, скажем, миленькое колье… Она видела в журнале, жена какого-то нефтяного магната к нему совершенно не подходила. Крупный изумруд в обрамлении бриллиантов помельче, белое золото…

Это все глупости. У Белинды есть золотое колечко (на шестнадцать лет мама подарила, с фиолетовым цирконием), на мизинец оно ей еще налезет; тонкая золотая цепочка с жемчужиной-подвеской, а в ушах у нее нет дырок, так что сережки не нужны.

Макияж… О нем тоже думать глупо, потому, что она никогда в жизни его не делала. Чулки… Не забыть купить и отдать коллеге. Завтра же.

Минуточку. Вылет, он сказал, во сколько? В девять. В аэропорт надо приезжать за час, как минимум, значит, из дома надо выйти в шесть с чем-нибудь…

Белинда посмотрела на часы. Без четверти двенадцать. На все, включая сон, у нее осталось меньше суток. Так чего же она здесь сидит?

Она вернулась в офис, прошла сразу к начальнику отдела и недрогнувшим голосом сообщила, что ей надо уйти. Вероятно, весть о ее головокружительной карьере уже докатилась до низших эшелонов власти, потому, что начальник и не пикнул, вежливо попрощался с ней и даже проводил до двери. Все в том же отрешенно-безумном состоянии Белинда вышла из стеклянного здания и поехала домой. Подземка и автобус не давали сосредоточиться, и это было только к лучшему, потому, что иначе, возможно, она додумалась бы до самоубийства путем бросания себя на рельсы. А так — ничего, нормально.

Лишь, вернувшись домой, содрав с себя ненавистный офисный костюм и налив себе чаю, Белинда Карр осознала глубину разверзнувшейся перед ней пропасти.

Как ни странно, истерики не было. Более того, куда-то улетучилась головная боль, руки потеплели, и Белинда совершенно спокойно допила чай, приняла ванну, с наслаждением вымыла и высушила волосы, а потом отправилась в спальню, чтобы произвести ревизию своего гардероба.

На это ушло совсем немного времени. Белинда спокойно и размеренно складывала аккуратные стопки одежды в спортивную сумку, потом положила сверху косметичку с туалетными принадлежностями, застегнула молнию и отнесла сумку к двери.

Вернулась в спальню, села на кровать и посмотрела на часы, висящие на стене. Половина четвертого. Нужно пойти в магазин, купить эти несчастные колготки, потом приготовить ужин, лечь спать…

И завтра, разумеется, никуда не лететь.

Ей стало легко и весело, как в детстве, когда катишься на велосипеде с горы. Кажется, что летишь, и даже неминуемое падение в конце пути кажется не больным и не страшным…

Ее уволят и выдадут выходное пособие за три месяца. Это довольно много, и трогать эти деньги она не будет. Положит их в банк под хороший процент.

Неделю отдохнет, уберется в доме, займется, наконец, жасмином — у него полно отростков, надо отсадить. Поменяет воду в аквариуме.

Сходит на блошиный рыночек в Мидлборо, присмотрит там садовых гномиков и какую-нибудь веселенькую чепуху.

Через неделю разошлет резюме по агентствам, и будет ждать. Неважно, где работать, а без работы она пока не останется. Ей еще даже нет сорока. Всего тридцать восемь.

Зато она больше не увидит Сэнди Хоук! Кстати, в резюме можно указать, что она хочет работать поближе к дому. Большой город ее никогда не манил, особенно подземка.