Ничего личного - [2]

Телефон принадлежал магазину «Интим», и Вася у них был только один – силиконовый.

Началась драка, закончившаяся в кабинете Антона Сергеевича. Выслушав обе стороны, он пришел к выводу, что совершено уголовное преступление, взял с граждан заявление и отправился на поиски наглого мошенника. Найти его не составило большого труда. Антон Сергеевич не спеша прогулялся по подъезду, где жили хозяева холодильника, и побеседовал с жильцами – не видел ли кто паренька, стоявшего днем возле немецкого агрегата? И не встречал ли кто-нибудь его раньше? Оказалось, видели. И встречали. На рынке батарейками и фонариками торгует. В третьем ряду.

Для многоопытного Антона Сергеевича, второй год работавшего в уголовном розыске, этого оказалось вполне достаточно. Вечером, забранный прямо с рынка Вася, он же Руслан, уже сидел в его кабинете и дрожащей рукой излагал на бумаге чистосердечное признание. Отпираться было бесполезно, легким тычком в подбрюшье оперативник намекнул, что делать этого не стоит. Плюс неопровержимые улики. Закончив с изложением, упал на колени и принялся умолять пощадить его на первый раз, клянясь, что подобное больше не повторится. Мол, бес попутал, раньше ничего похожего не происходило, короче, люди сами дураки, а дураков учить надо.

Антон Сергеевич минут пять терзался, что выгоднее – срубить палку за раскрытие преступления или иметь своего человека на рынке. А на рынке много интересного, не в смысле товара, а в смысле информации. (Ничего не поделать. Банальная вербовка на компромате. Придумана давным-давно, и еще очень долго послужит мировому сообществу верой и правдой). Но с другой стороны, лучше синица в руках… Судьбу будущего агента решила подкинутая монетка. Выпала свобода.

Пряча чистосердечное признание в сейф, Антон Сергеевич открыто объявил, что оно будет храниться у него как залог дружбы и верности. Прекратится дружба – заявление потерпевших будет заштамповано, и вместе с чистосердечным признанием полетит в следственный отдел. «Ничего личного, старик! Это моя работа…». Для проверки искренности отношений Руслану в срок до субботы предлагалось узнать что-нибудь привлекательное и интересное органам правопорядка. То, что это ему по силам, Антон Сергеевич не сомневался, хотя задержанный начал сопротивляться и отмахиваться. «Да я ничего не знаю, никуда не лезу, торгую и никого не трогаю…» Когда рука оперативника потянулась в сейф, несчастному мошеннику ничего не оставалось, как согласиться. Увы, он не знал, что за фокус с холодильником ему светит лишь условный срок, ибо на первый раз суд слегка оступившегося человека прощает. Но Антон Сергеевич в такие нюансы задержанного не посвящал, наоборот – пять лет тебе с конфискацией! И ни годиком меньше! А до суда – в тюрьму!

Деньги молодоженам Руслан, естественно вернул, и те написали расписку, что претензий к Васе не имеют. Расписка легла рядом с признанием. Что, согласно закону, не освобождало его от уголовной ответственности, а лишь смягчало наказание.

Место предстоящего выхода на связь предложил сам завербованный. Еще не хватало, чтобы его срисовали с милицейским работником в неформальной обстановке. И тем более в формальной. (Выкручивайся потом перед знакомыми, что у нас обычная любовь и никаких тайных дел).

К сожалению, вся оперативная информация, добытая новоиспеченным секретным сотрудником за рабочую неделю, сводилась к тому, что подлые айзеры, торгующие картошкой в продовольственной части рынка, обвешивают простых россиян, подкрутив весы. При желании их можно взять с поличным.

– Это очень серьезно, – констатировал оперуполномоченный, – огромное спасибо. Но для прекращения нашей дружбы маловато. Мог бы ради такой ценной информации и не приходить, а просто отзвониться.

– Вы же телефон не дали.

– Согласен, ошибся. Должен был сам проявить инициативу. Это в твоих жизненных интересах.

«Очень надо», – подумал агент, но благоразумно промолчал.

– Я что-то не понял, – Антон Сергеевич уловил по его глазам направление мыслей, – ты мечтаешь о тюрьме или нет?

– Да не знаю я ничего! Я ж не бандит! Правда!

– Правда у нас одна. «Комсомольская»… Погоди, погоди… Ты хочешь сказать, что на рынке не торгуют наркотиками, не сбывают краденые вещи, не работают карманные воры. Одна только недовешенная картошка!

– Может, и работают. Но я то тут причем? – чуть не плача, канючил Руслан, – я стою, продаю барахло, никого не трогаю.

«Эх, надо было палку рубить. Толку с этого нытика…», – выражение лица Антона Сергеевича говорило, что он разочарован в агенте и сожалеет об упущенной выгоде.

– Конечно, если просто стоять и продавать, информация не прилетит. Это не жаворонок. Где наступательность, где инициатива?

– Что ж мне, объявление на лотке повесить?

– Хоть себе на грудь. Я, между прочим, не меньше тебя рискую. Не дай Бог начальство узнает, что я тебя отмазал… А ты вместо того, чтоб спасибо сказать… Вот и помогай людям.

Руслан виновато опустил глаза, потом, собравшись с духом, шепотом намекнул:

– Антон Сергеевич, может, все-таки договоримся?… Баксов за пятьсот. У меня заначка спря…

– Соловья баксами не кормят, – жестко перебил оперативник, к слову сказать, еще не познакомившийся близко с госпожой коррупцией (мелкое крышевание не в счет), – договариваться будешь со своими барыгами… А мне нужна информация. Понял?