Ничего личного - [9]

Спустя неделю Золль–Лапин увез с собой те девять миллиардов, что выдал Кручина и еще столько же, что добыли мы. Операция была завершена, и в нашем распоряжении осталось чуть больше десяти миллиардов.

Напоследок он передал нам контакты своих подобранных кандидатов на места номинальных держателей миллиардов — тех, кто гарантированно будет послушен и не начнет выступать с собственными инициативами. У каждого из этих людей был какой‑нибудь скелет в шкафу, делавший их чрезвычайно сговорчивыми. Кто‑то продавал наркотики, кто‑то убил соседа, несколько человек укрывали свои доходы от налогообложения. Между ними нужно было распределить пакеты акций, счета… Постепенно, имитируя небывалый инвестиционный успех любого их предприятия, так правдиво, чтобы они сами уверовали в свою исключительность — чтобы не только на фотографиях, но и в частной жизни выглядели миллиардерами.

Однако сразу заняться этими людьми мы не могли, нас тормозила невозможность полного контроля наших зиц–председателей. Десять миллиардов — очень большая сумма, чтобы отдавать ее в руки кому попало без надежных гарантий. Какое‑то время они, конечно, будут лояльны, но обязательно попытаются присвоить чужое — они же не немцы, они американцы. И значит, следовало сначала создать механизм защиты наших интересов. Где‑то взять надзирателя за каждым из этих людей, которому можно было бы доверять. Золль рекомендовал подобрать им телохранителей и бухгалтеров. Причем таких, с которыми они никак договориться не смогли бы в силу взаимной ненависти. Белому расисту — охранника из черных расистов и бухгалтера–мексиканца, голубому — гомофоба и противника абортов, религиозному фанатику — злобствующего атеиста и так далее. Такая мера, по его мнению, позволила бы держать наши миллиарды в относительной безопасности.

Читая год назад о таких состояниях, мы поражались их размерам и страшно завидовали, не понимая — куда можно потратить такие деньжищи?! Но теперь вдруг оказалось, что для чего‑то серьезного средств все равно маловато. В банк за кредитом не сунешься — формально владельцы этих миллиардов черт знает кто… В общем, следовало серьезно задуматься о легализации бесчестно нажитых капиталов. Благо, что примеров сверхбыстрого обогащения вроде незабвенных саг о Милкене, Риче, том же Эбберсе было по нынешним временам в избытке.

Наши девчонки, все пятеро, получили по сто тысяч премиальных и готовы были носить нас на руках, чем Захар пару раз и воспользовался, проехавшись по коридору. Он становился подлинно счастливым лишь когда купался во всеобщем обожании. Все были довольны.

Треть вырученных средств мы отправили в Токио — там наклевывался замечательный пузырь в сфере недвижимости, и не воспользоваться им было бы глупо. Остальное распределили междц нефтью, золотом, бумагами — теми, что сулили какую‑то прибыль.

Я съездил на выходные к Сэму Батту — почему‑то соскучился по громкоголосому толстяку–фермеру. Наверное, так привязываются цыплята к наседке.

Я приехал к нему на закате, чтобы не отрывать фермера от работы

— Кого я вижу, — заорал Сэмюэль, едва я выбрался из машины. — Старина Сардж! А я смотрю на дорогу — твоя машина или не твоя?!

— Привет, Сэм, — мы обнялись, и в нос мне пахнуло потом, табачным листом и какой‑то химией. — Ты все с табаком возишься?

— Конечно, Сардж, конечно! С чем мне еще возиться в этом захолустье? Табак, кукуруза да мои лошадки — вот и вся жизнь!

Он повел меня в дом, рассказывая по пути, что урожай в этом году не то что в прошлом, а тем более, в позапрошлом! Что работник, нанятый им, сбежал, сломав трактор — сельские новости обрушились на меня как снегопад на Сибирь; их было много, они все были важные и Сэм очень желал ими поделиться.

— Лови, — едва оказавшись у холодильника, он бросил в меня бутылку пива. — Слышал, что делалось на "Черчилл Даунс" в мае? Нет? Ну ты полжизни потерял, Сардж! Весь ипподром аплодировал моим лошадкам! Весь! Глум таки пришла второй. Представляешь? Никто не ставил на нее, а она пришла второй! Готовлю ее на "Бридерс Кап" на следущий год — это все равно что Олимпийские игры для людей! А Месть тоже умничка, на "Кентукки Оукс" просто фурор произвела!

— Поздравляю! — я на самом деле искренне обрадовался. Тем более, что совершенно не ожидал ничего подобного от старого увальня и пьяницы. — Так ты теперь известный конезаводчик?

— Ну не то чтобы известный, — потупил взгляд Сэм, а потом рассмеялся: — Но лошадок моих знают! За Месть уже пятьдесят тысяч предлагали! Но я договорился с одним человечком из Калифорнии, у него есть хороший коник, будем линию выводить элитную! Из Мести выйдет отличная мамочка! Давай‑ка за это выпьем!

— Отличные новости! Расскажу Заку, пусть за тебя порадуется.

— Как там этот шельмец поживает? — с неподдельной теплотой, но как бы слегка между делом, поинтересовался Сэм. — Не женился еще?

— Зак‑то? Шутишь, дядя Сэм? Чтобы Зак женился, женщина должна обладать красотой Брук Шилдс или, на худой конец, Дженис Дикинсон, долготерпением матери Терезы и характером Опры Уинфри.

— От Дженис Дикинсон я бы и сам не отказался, — заговорщицки подмигнув, поделился со мной Сэм. — Да и по возрасту она более мне подходит, чем Заку — старовата для него тетка. Так что передай Заку, чтоб ручонки к Дженис не тянул!