Ничего кроме правды. Нюрнбергский процесс. Воспоминания переводчика - [67]

Что думали и чувствовали на заседаниях Нюрнбергского трибунала наши советские судьи и обвинители, их помощники и консультанты, — представители элиты служителей советской Фемиды? Им-то теория и практика советского правосудия были известны хорошо! А то, что происходило в Нюрнберге, совсем не походило на формальное судилище и беспардонную расправу.

Ясно, что в условиях, созданных в Трибунале, нашим юристам пришлось туго, и они не сумели в полной мере выполнить задачу, поставленную перед ними Кремлем или точнее самим диктатором: вынести всем подсудимым быстрый и самый суровый приговор.

Даже среди представших перед Трибуналом отборнейших мерзавцев судьи провели в соответствии с результатами процесса различия в оценке их преступлений и в мере возмездия.

Двенадцать подсудимых были приговорены к смертной казни через повешение (Геринг, Риббентроп, Кейтель, Розенберг, Франк, Фрик, Штрейхер, Заукель, Йодль, Зейсс-Инкварт, Кальтенбруннер и Борман), трое подсудимых — к пожизненному тюремному заключению (Гесс, Редер, Функ), двое — к двадцати годам заключения (Ширах, Шпеер), Ней-рат был приговорен к 15, а Дениц — к 10 годам тюрьмы.

Подсудимые Шахт, Папен и Фриче были оправданы.

Трибунал объявил преступными организациями руководящий состав нацистской партии, гестапо, СД и СС, но не признал преступными СА, гитлеровское правительство, верховное командование и генеральный штаб.

Такой финал был неприемлем для советских судей и обвинителей, и после оглашения приговора Лоренс сообщил о занесении в протокол судебного заседания Особого мнения члена Трибунала от СССР генерал-майора И. Т. Никит-ченко в связи с оправданием Шахта, Папена и Фриче, неприменением смертной казни к Гессу и непризнанием преступными организациями имперского правительства, генерального штаба и верховного военного командования германских вооруженных сил. Никакого другого выхода из создавшегося положения у члена Трибунала от СССР не было.

Москва, точнее Правительственная комиссия по Нюрнбергскому процессу, возглавляемая Андреем Януарьевичем Вышинским и незримо руководимая самим Иосифом Виссарионовичем, негодовала по поводу приговора. А между тем оправдательные приговоры со всей очевидностью были связаны с тем, что Шахт, Папен и Фриче не могли быть поставлены в один ряд с теми преступниками, которые сидели рядом с ними на скамье подсудимых. Кроме того, в какой-то мере оправдание одних и смягчение участи других подсудимых делали психологически еще более вескими смертные приговоры ведущим нацистским преступникам.

И мне Нюрнбергский приговор показался примером земной справедливости. Тем более, что было с чем сравнить. Я имею в виду, например, приговор по делу «антисоветского право-троцкистского блока». Советским гражданам эта возможность была предоставлена не каким-нибудь «самиздатом», а народным комиссариатом юстиции СССР, публиковавшим в марте 1938 года в «Правде» и «Известиях» подробные сообщения о заседаниях Военной коллегии Верховного суда Союза ССР. В том же году полный судебный отчет вышел отдельным изданием.

Читая этот 700-страничный документ через 60 лет после его опубликования, приходишь к выводу, что он представляет собой ценнейший материал для будущего сравнения с приговором Международного Трибунала. И тогда, в 1946 году, слушая приговор в Нюрнберге, я невольно вспоминала Московский процесс 1938 года под председательством В. В. Ульриха. Государственным обвинителем на том процессе выступал прокурор Союза ССР А. Я. Вышинский.

Эти два палача за 7 дней Московского процесса сумели приговорить к высшей мере наказания — расстрелу — 18 подсудимых. Лишь трое были приговорены к разным срокам тюремного заключения от 15 до 25 лет.

Вот это был ударный коммунистический труд! Вот так коммунисты судили коммунистов, в прошлом своих верных соратников и единомышленников. Ни о каком реальном соблюдении процессуальных норм не могло быть и речи. Благо жертвы не сопротивлялись, будучи уверенными, что всякое сопротивление Великому Вождю бесполезно, и поэтому предпочли признать себя изменниками социалистической родины.

Таким признанием они, может быть, надеялись спасти от беспощадных преследований своих близких. Но эти надежды не сбылись. Родственники «врагов народа» подлежали в стране социализма уничтожению или пребыванию в лагерях как «члены семей изменников родины» (ЧСИР или просто ЧС).

Другое дело в Нюрнберге, где суд длился 250 дней, Международный Трибунал прилагал все усилия, чтобы не отступать от процессуальных норм, принятых и зафиксированных в документах, подписанных членами Трибунала. И насколько же весомы и справедливы те 12 смертных приговоров, которые вынес Трибунал. И в этом тоже заключается значение Нюрнбергского процесса для будущих поколений.

Пора бы мне кончать. Но поставить точку, оказывается, так же трудно, как и написать первую страницу автобиографического повествования. На память приходят всё новые и новые эпизоды, которыми была заполнена наша необычная нюрнбергская жизнь.

Курс лекций по истории диктатуры

Участники Процесса день за днем, месяц за месяцем слушали дело главных немецких военных преступников. Иногда это походило на курс лекций по истории диктатуры в одной отдельно взятой стране, именовавшей себя то национал-социалистическим государством, то просто «империей», то «третьей империей», то «Великой Германией».