Ничего, кроме настоящего - [8]

– Даю кавалерам три минуты на подбор партнёрши, – прокричал он и предусмотрительно отошёл в сторону.

Дальше последовала немая сцена из "Ревизора". Барышни стыдливо потупили глазки, а юноши стояли на месте и ожидали хрен знает чего.

Я заранее присмотрел для себя симпатичную девушку, но идти среди этих застывших соляных столбов мне тоже не улыбалось. Поэтому я переминался с ноги на ногу, ждал того же, чего и остальные. Хрен знает чего.

Но вдруг кто-то пошевелился, и зал словно взорвался! Начался такой движняк, что тряслись стены. Последний день Помпеи! С ошеломляющей быстротой народ бросился расхватывать самых симпатичных мамзелей. Я увидел, как к моей избраннице, к цветку, который я мысленно уже держал в объятьях и кружился в вальсе, зловеще подкрадывается какое-то бородатое чудовище.

Промедление смерти подобно!

Я схватил ноги в руки и бросился к ней!

Чудовище, узрев мои попытки придти первым, ускорило шаг!

Ядрёна Матрёна, та шо ж это такое!

Я перешёл на бег!

Чудовище тоже припустило трусцой!

И вот, оно уже стоит перед милым созданием и хамски ухмыляется!

Но в последний момент я отталкиваю его корпусом в сторону и произношу изумлённой девушке волшебные слова:

– Разрешите Вас пригласить!

Она улыбается и произносит:

– Разрешаю.

Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит!

Чудовище, глухо ворча, уходит искать другую жертву и оставляет нас наедине. Да, я не ошибся, наедине. Мы одни в этом громадном зале. А они, те другие, в ином измерении. Я смотрю в эти чудные глаза и бормочу какие-то нелепости. Я наверное дико смешон. Я не слышу собственного голоса, не осознаю, что я говорю. А она смеётся, запрокинув голову.

Наконец, я довожу до её сведения, что меня звать Андреем. Она отвечает, что ей очень приятно и сообщает, что она – Наташа. На мгновение я замираю. Ту, другую, тоже звали Наташей. Может это какой-то Фатум? Нет, не стоит об этом думать. Мы будем просто танцевать.

Мы будем просто танцевать!

Звучит музыка, нас заставляют выполнять какие-то глупые упражнения. Я, стараясь не наступать партнёрше на ноги, пытаюсь следить за ритмом, темпом, считать шаги. При этом я изо всех сил пытаюсь произвести благоприятное впечатление. Я несу какую-то чушь, травлю какие-то анекдоты – в общем, выгляжу как шут гороховый. Она смеётся. Я радуюсь изо всех сил.

В какой-то момент я нашёл глазами своего дядюшку. Даже не пытаясь танцевать, он стоял в углу зала и вешал лапшу на уши высокой брюнетке. Я посвятил Наташу в суть наших родственных отношений с

Игорем и показал на него пальцем.

– У него неплохой вкус, – улыбнулась Наташа.

– У меня лучше, – заявил я и вытаращился на неё взглядом заправского Казановы.

По окончании занятия я поволок мою партнёршу по направлению к

Игорю. Тот, не обращая внимания на проталкивавшуюся к выходу публику, что-то нежно ворковал на ухо своей брюнетке.

– Терентий, познакомься, это – Наташа, – великосветским тоном произнёс я.

– А ты говорил, что тебя Игорем звать, – вмешалась в разговор брюнетка.

Дядька неодобрительно зыркнул на меня, и я тут же поспешил внести ясность.

– Зовут его, конечно же, Игорем. Терентий он по состоянию души. А теперь, может, ты представишь свою даму?

– Я думаю, что это лучше сделать мне, – сказала вдруг Наташа. -

Познакомьтесь, это – моя подруга Галя.

Такого поворота событий не ожидал никто. Не сговариваясь, выбрать в этом бедламе двух девушек, стоящих в разных углах зала, и чтобы они оказались близкими подругами – это надо уметь! Просто праздник какой-то!

– Ты видишь, Терентий, какие вещи приключаются, – озадаченно произнёс дядька.

– Так кто из вас Терентий, ты или Андрей? – удивилась Наташа.

– Оба, – глубокомысленно произнёс дядюшка и состроил загадочную рожу.

ГЛАВА 6

– Ну что, как танцы? Научился польку-бабочку танцевать? – ядовито поинтересовался Паша.

Я был занят тем, что подключал колонку к боббинному магнитофону, который мы использовали в качестве усилителя, и старательно воздерживался от дискуссий с этим "Достаевским"1.

– А как барышни? Клёвые есть? Ты себе присмотрел кого-нибудь?

Я старательно крутил шнур, пытаясь найти потерянный контакт и игнорировал все его гнусные провокации.

– А балетные тапочки ты себе уже купил? Мы тебе подарим пачку, будешь в ней на сцену выходить! – злорадно продолжал Паша.

Я, сопя, продолжал свои попытки наладить аппарат.

– А ты знаешь, что почти все танцоры – педики? К тебе там не пристают?

На этой фразе моё терпение лопнуло. Позабыв обо всех клятвах, которые я сам себе давал, я вскочил на ноги и заорал:

– Да ёб твою мать! Как ты меня уже достал! Если тебе не терпится кого-нибудь поподъёбывать, то иди к зеркалу и подъёбывай сам себя!

Тебе ведь похер, кого! А от меня отъебись! Обмылок злоебучий!

После этой речуги я моментально успокоился и снова засел за изнасилование магнитофона, который упорно не хотел превращаться в усилитель. Паша на какое-то время притих и молча наблюдал за моими манипуляциями.

– Иди лучше гитару настрой. Вместо того, чтобы пить мою кровь, – посоветовал я ему.

– Она у тебя невкусная, – огрызнулся Паша, но последовал моему совету.

Открылась дверь и вошёл Палыч. Он сдержанно поздоровался с нами и вынул из сумки барабанные палочки. Потом, призвав Пашу на помощь, он принялся сооружать из стульев некую сложную конструкцию. То, что получилось, было громоздким, безобразным, и вызывало стойкие ассоциации с детской игрой в космонавтов. Мне почему-то показалось, что Палыч сейчас вынет из сумки мотоциклетный шлем, очки, наденет всё это, и предложит нам поиграть в межпланетный корабль.