Ни стыда, ни совести [сборник] - [37]

— Да.

— Хорошо. Игорь, я тебе верю. И если все так, как ты говоришь, то дело либо в статьях, либо в каком-то твоем поступке. А возможно, и в том, и в другом.

— Я тебе говорил, что…

— Подожди. Статьи — это только одна из версий, хотя и самая правдоподобная. Ты их, кстати, нашел?

— Да, все, кроме двух. Как называлась последняя, не напомнишь?

— «Омар Хайям и четвертая сура Корана».

Ну да, черт.

— Ее нет. И предпоследней тоже. И я не знаю, где их найти. Урман, у меня такое впечатление, что я говорю с бухгалтером. Ты, как и я, всегда интересовался тонким миром, а теперь, когда я вживую с этим столкнулся, ты призываешь на помощь логику?

— Игорь, не горячись. Выслушай меня. — Урман помолчал. — Я обдумал то, что ты мне рассказал.

— И?

Он налил себе чаю.

— Будешь?

— Ты издеваешься?

— Если дело в статьях, — продолжил он, — то уверен, не в первой или последней. А в совокупности.

— В смысле?

— В прямом.

— То есть ты хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать, что всегда нужно отдавать себе отчет в том, о чем именно ты пишешь. Ты любишь познавать, это твое достоинство, но не все можно охватить разумом. Больше того, можно побеспокоить силы, которые беспокоить опасно. Скорее всего, своими статьями ты просто нарушил некий баланс. Преступил пределы познания, данные человеку. И тем самым вызвал к жизни это существо. То, что оно зовется Дервишем — а это перекликается с твоей статьей о Хайяме, в частности с поэмой, которую ты там упоминал, — только подтверждает тот факт, что дело серьезно.

— Гм…

— Именно «гм». И дело тут, повторюсь, не в какой-то конкретной статье. С каждой статьей — каждым новым высказыванием — ты как будто расширяешь круг света, отнимая пространство у тьмы, забираясь все дальше — туда, куда тебе, в сущности, вовсе не надо, — и рано или поздно наступает момент, когда тьма отвечает…

— М-да… — Я задумался. — Слушай, а ты не помнишь, что было в последней? Мне Вакуленко, кстати, тоже говорил о поэме…

— Статья была о времени. Она перекликалась с «Ultima Thule», которую я, признаться, не совсем понял. В частности, ты утверждал, что Хайям, будучи величайшим мистиком, зашифровал некоторые из своих произведений, содержащие избыточное для простых смертных знание, и их не могут прочитать до сих пор. Поэма, по твоему мнению, как раз и относится к разряду таких произведений.

— А как она называется, не помнишь?

— «Легенда о Вечном Дервише».

Вот это да.

— Игорь, я поэтому так основательно и подошел к вопросу. Ты не производишь впечатления человека, сошедшего с ума. И ты не шизофреник. Ты выдумщик, но не в такой же степени.

— А… Урман, а о чем была поэма?

— Ты не привел ее полностью, только сослался. О любви, о чем же. В Сети ее, кстати, нет, я искал.

— И что ты предлагаешь сделать?

— Покопайся в себе. Что ты мог совершить такого, что вызвало бы к жизни это существо? Ну и изучи статьи. Хотя, думаю, без последних двух тут в любом случае не разобраться.

— Я поражаюсь твоему спокойствию… Ладно, остановимся пока на этом. Я могу воспользоваться твоим компьютером?

— Разумеется.

Я уединился в «спальном отсеке», но тут зазвонил телефон.

— Игорь Рудольфович, добрый день… это Сергей.

— Какой Сергей?

— Грунин.

— Ох, извините. — Я был рад, что адвокат все-таки дал о себе знать. — Сергей, я просил вас перезвонить мне… Во-первых, спасибо большое. Вы мне очень помогли. Во-вторых, у нас дальше какие-то дела, я так понимаю? Вообще-то я намерен отказаться от наследства, но я найду способ вознаградить вас, поверьте.

— Игорь Рудольфович, нам так или иначе нужно встретиться. — Голос Грунина был каким-то блеклым. — Мы должны оформить все бумаги, сходить к нотариусу…

— Давайте не сейчас, а? Давайте завтра? У меня сейчас неотложное дело.

— Игорь Рудольфович, я должен напомнить вам: вы подвергаетесь серьезной опасности. На свободе еще в большей степени, чем в тюрьме. Я рекомендовал бы вам быть настороже. И оформить бумаги как можно скорее.

— Я понял, Сергей, спасибо.

— И еще, Игорь Рудольфович. Комнату опечатали, но я позаботился о том, чтобы кое-какие вещи были оттуда вывезены, самые, на мой взгляд, ценные…

— Вы были в моей комнате? Без моего ведома?

— Почему же, с вашего. Вы же подписывали бумагу. Вы не помните? И сами попросили меня забрать оттуда компьютер с дисками, одежду… Все это мы доставили к вашей сестре.

— Как к сестре?

— Да, она живет на улице Введенского. Я дам вам адрес. Мы сделали это еще до того, как там были произведены обыски, даже, простите, еще до того, как мы с вами заключили соглашение.

Радость переполнила меня до краев. Я готов был заключить Грунина в объятия.

— Сергей, вы такой молодец! Я вам очень обязан. Очень. К нотариусу завтра. А сейчас к сестре. Снова.

— Как это снова? Вы у нее уже были? Игорь Рудольфович, прошу вас, будьте…

Но я уже дал отбой.

Наспех одевшись, я вылетел из гаража, спеша на Введенского, благо ехать было недалеко.

Я позвонил в дверь, громко и нетерпеливо. Несколько раз. Потом прислушался, ожидая услышать шаги. Но в этот раз была тишина. Я позвонил еще, потом толкнул дверь. Она оказалась открыта. Я вошел в полутемную прихожую и, не включая света, позвал:

— Настя?