Ни слова о драконах - [3]

Носком левой ноги Сашка, не глядя, нащупала проволоку, скользнула полшага, медленно перенесла вес тела. Еще шаг, другой, третий. Семь потов сошло, пока Николь не махнула рукой: «Ну, хватит на сегодня!».

Ощутив, наконец, твердую землю под ногами, Сашка покрутила головой, разминая задеревеневшую шею, и достала из кармана телефон — нет ли пропущенных звонков от мамы. Бросив быстрый взгляд на экранчик, ахнула: до занятий осталось около часа — только-только, чтобы забежать за школьной сумкой и переодеться. Хорошо бы, конечно, выкроить хотя бы минут десять на душ, а то сосед по парте опять будет пол-урока шипеть, что она зверинцем пропахла. Так-то он парень неплохой, даже выручает на контрольных, когда видит, что она безнадежно увязла в уравнении с двумя неизвестными. Но не все же любят цирк.

Глава 2

Сашка толкнула плечом тяжелую дверь и вылетела на улицу. У крылечка, куда цирковые обычно выскакивали перекурить, Витек, крепкий униформист, вяло препирался с бродягой.

— Да говорю же, мне на минуточку, Никольку только повидать.

— Посторонним вход запрещен.

— Да я не посторонний! Меня тут каждая собака знает!

Сашка отвела взгляд — так жалок был забулдыга с испитым, покрытым серой щетиной лицом. Но что-то в его хриплом голосе показалось Сашке смутно знакомым. Она замедлила шаг и прислушалась к разговору.

— Проваливай, говорю, пока я ребят не позвал… Чтобы они с тебя долги вытрясли.

— Да как ты со мной разговариваешь! Я выступал, когда ты еще мелочь на сладкую вату у мамки клянчил! Я Петр Колокольцев!

— Дядя Петя? — прошептала Сашка.

Тот лишь сейчас заметил ее — и сразу же сник.

— Вот ведь боялся столкнуться — и напоролся! Не хотел, старый дурак, чтоб ты видела меня в таком вот непотребном виде.

— Денег ему не давай. В цирке всем уже задолжал, — предупредил Витек и, закурив, отошел в сторону. Сашка торопливо достала кошелек и протянула несколько смятых бумажек.

— Да я… — отшатнулся дядя Петя. — Ты не думай! Я ведь не за деньгами! Хотел через Николь передать, да охламон этот не пустил. Это для мамы твоей… Год целый хранил, все случая ждал. И вот тут на днях Ваську-коверного встретил — а он говорит, ты в цирке чуть ли не каждый день бываешь, Николька тебя воздушному мастерству учит…

Он вытащил из кармана грязный платок и осторожно развернул. Там лежало старинное кольцо с большим камнем, темно-зеленым, как бутылочное стекло. Мамино кольцо.

— Откуда оно у вас?

— То самое, да? Я не мог ошибиться… Как увидел его у Любки Хамовой, сразу узнал.

Сашка едва заметно вздрогнула — что-то в звучании этого имени вызвало смутную тревогу.

— Сколько мы вам должны, дядя Петя?

Но он лишь досадливо махнул рукой.

— Это ведь талисман. Уж я-то помню, как она берегла его. Верила, что удачу приносит, беду отводит. Нам, цирковым, без оберега никак… Я ведь, как узнал, что она разбилась, чуть не рехнулся с горя. А потом гляжу: кольцо-то ейное, охранное — у старой ведьмы! Вот и не верь после этого в приметы.

Сашка с бешено колотящимся сердцем взяла кольцо. Кольцо, которое стало платой за жизнь мамы. И которое она, Сашка, считала пропавшим навсегда. Или все это только полузабытый сон?

— Так ты передай ей, — крикнул ей вслед дядя Петя. — Только не говори, что от меня, а то не возьмет. Просто скажи: нашла случайно в гримерке…

Сашка бежала домой, не чуя ног. «Неужели все было взаправду? — стучало в ее голове. — И Гриндольф, и Грей, и лабиринт». И предательство. Сердце ее камнем ухнуло вниз. Возможно, именно поэтому она так легко примирилась с медицинской теорией Антона Павловича: все это фантазии, и никакого путешествия между мирами не было и быть не могло. Потому что тогда не было и предательства.

В узком проулке Сашка остановилась, чтобы отдышаться. Если кольцо разыскало ее — значит, еще не все потеряно? Значит, еще есть шанс все исправить, искупить трусливое бегство?

А что если прямо сейчас? Раскрыла ладонь: зеленоватый камень в рассеянном свете питерского солнца казался грошовой стекляшкой. «Ну же, давай!» — мысленно взмолилась Сашка. Она закрыла глаза, пытаясь представить, что оказалась в Гриндольфе, прямо посреди Заповедного леса. Слышны птичьи трели, и пахнет прелой листвой и можжевельником, где-то вдалеке звенит быстрый ручей, и легкий ветерок доносит дым костра…

— Если бы у меня была машина времени, я бы хлеб привозил в блокадный Ленинград. Здесь скупал бы, а там раздавал, — раздался совсем рядом звонкий мальчишеский голос.

— Ну, и че, всех все равно не накормишь!

— Ну окей, а ты бы что сделал?

Сашка открыла глаза: она все так же стояла посреди тихого переулка в двух кварталах от дома. Ее обогнали пацаны лет восьми со школьными рюкзаками за спиной.

— А я бы… Я бы Гитлера убил! Без него война бы сразу кончилась.

— Ага, да у него телохранителей, наверное, тыща была! Тебя бы и на пушечный выстрел не подпустили!

— А я бы… его еще раньше убил. Ну, до того как он стал фюрером.

— Что, прям в детстве?

— А чего? Все равно гнида вырастет…

Мальчишки, оживленно жестикулируя, свернули во двор. Сашка крепко сжала кольцо. «В другой раз», — подумала она, стараясь подавить разочарование. И леденящий страх: а вдруг уже не получится разбудить кольцо?