Ни о чем не жалею - [23]

— Я никогда не хотела причинить тебе боль… — начала было Джина, но он перебил ее:

— Ты действительно этого не хотела. Ты хотела денег. И когда обнаружила, что их у меня, вероятно, нет, решила тут же послать подальше своего «горячо любимого избранника».

— Это неправда! — запротестовала Джина. Но Рей, казалось, ее не слышал. Он продолжал держать обвинительную речь:

— Ты даже, приличия ради, не стала уверять меня в своей любви до гроба, якобы принесенной в жертву неумолимому и безжалостному року! Впрочем, я бы все равно этому не поверил. Как не поверю и сейчас. Как-то раз я уже сказал тебе: ты не знаешь, что такое любовь. К сожалению, с тех пор ничего не изменилось: это чувство тебе по-прежнему незнакомо!

Если Рей хотел поглубже уязвить Джину, то он достиг своей цели. В ее глазах вспыхнули самое настоящее бешенство. Она стиснула кулаки и крикнула ему в лицо:

— Ты негодяй!

Рей посмотрел на нее так, будто это оскорбление было ему даже приятно. Потом спокойно сказал:

— Значит, предполагалось, что я буду продолжать любить тебя до конца своих дней? Так, что ли, дорогая?

А почему бы и нет? — подумала Джина. Ведь полюбила же я его на всю жизнь! Ее сердце наполнилось горечью обиды и безысходной тоской. Она глубоко вздохнула, понимая, что сама вызвала к жизни чудовищного монстра, который будет преследовать ее вечно. Потом, стараясь выглядеть спокойной, небрежно покачала головой и заметила:

— Не так уж много времени понадобилось тебе, чтобы излечиться от чувств ко мне.

По сверкнувшей в его глазах молнии Джина поняла, что в ответ вряд ли услышит что-нибудь приятное. Губы Рея сложились в презрительную гримасу.

— Что ж, в том, что ты сказала, возможно, есть немалая доля истины!

— Ты, наверное, теперь меня ненавидишь.

— Ненавижу? Я слишком презираю тебя, чтобы ненавидеть!

Джина вызывающе подняла на него глаза, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

— Итак, что же ты намерен предпринять? Мстить мне?

Несколько мгновений Рей продолжал потягиватъ из чашечки кофе. Затем сказал задумчиво, хотя в глазах его плясали чертики:

— Отомстить тебе нетрудно. Стоит только сказать Эндрю, кто ты на самом деле. Разве не так?

— Тебе доставляет огромное удовольствие играть со мной, не правда ли? — простонала Джина.

Допив кофе, Рей отставил чашку в сторону и кивнул головой.

— Должен тебе признаться, что во всем этом есть и развлекательная сторона. Это же завораживающее зрелище: наблюдать, как молодая хищница, ловившая богатого мужа, сама бьется на крючке!

В бессилии Джина сжала кулаки. Ведь как легко сейчас, после таких мерзких слов, возненавидеть Рея! И сразу станет легче! Но она не может этого сделать!

— Я теперь понимаю, почему тебя так не любят в семье! — только и сумела она сказать в ответ.

Хэмилтон насмешливо выгнул левую бровь.

— У них для этого есть совсем другие причины, о которых тебя никогда не поставят в известность.

— Значит, потому они именно при мне и избегают о тебе говорить?

— Да нет. Просто делают вид, будто я не существую. А тем временем обдумывают способы, как от меня отделаться. — Заметив испуганное выражение на лице Джины, он тут же добавил — Отделаться — не в смысле сжить со света. Просто они хотят, чтобы я уехал с острова. Куда угодно. Это их уже не волнует. Но здесь дражайшие родственники меня видеть не желают.

Джина обвела взглядом темную, неуютную и, несмотря на жаркий день, кажущуюся холодной комнату. В ней мог жить отчаявшийся бедняк, опустившийся пьяница, бродяга — кто угодно. Только не миллионер!

— Здесь действительно ужасно! — сказала она с нескрываемым отвращением. — Как ты можешь тут не только жить, но даже просто находиться! Такое жилище во сто крат хуже любой трущобы!

— Для кого как, Джина! Для меня эта хижина прекраснее всех самых роскошных хором на свете. Здесь я был зачат, родился и провел первые годы жизни. Мой дед, покидая сей мир, завещал этот дом мне. По праву его должна была унаследовать моя мать. Но она очень рано умерла. Отец даже не успел жениться на ней и вернуть женщине ее честное имя. Если, конечно, он имел такое намерение. Хотя обвинить его в вероломстве я не имею серьезных оснований. Моя мать была родной сестрой отца Эндрю. Будучи «незаконнорожденным», я теперь у этого семейства как кость в горле. Они не могут не признавать меня за близкого родственника. Не те времена, чтобы лишать внебрачного ребенка всех прав. Но смириться с тем, что я живу прямо у них под носом, моя тетушка, кузен и кузина не хотят.

— Может быть, они успокоятся, если ты приведешь этот дом в порядок?

— Предлагаешь мне превратить его в такое же комфортабельное, добропорядочное жилище, в каком живут они сами? Этого не будет никогда! Меня все здесь устраивает. Уж не говоря о том, что порой приходилось ютиться еще и не в таких условиях! Бывало куда хуже!

— Хуже? Да хуже того, что я сейчас вижу, быть просто не может! Ни одна нормальная женщина не выдержит здесь и дня!

Ответ Рея сразил Джину, как смертельный удар кинжала.

— Выдержит! Если будет меня любить!

Она посмотрела в его глаза, сразу ставшие стальными, почти безжалостными, и с отчаянием в голосе ответила:

— Меня бы ты никогда не заставил жить в нищете ради одной только любви!