Ни дня без победы! - [42]

Говоров вызвал к себе начальника инженерной службы фронта генерала Бычевского:

— Ваша задача, Борис Владимирович, расчистить пути для наступления. Уничтожайте проволочные заграждения. Ликвидируйте в нейтральной полосе минные поля и все другие препятствия, чтобы атакующие солдаты не спотыкались.

— Я думаю, что такую расчистку нужно вести по всей линии фронта, — сказал генерал Бычевский.

— За это вас и ценю, вы чаще всего думаете верно, — сказал Говоров. — Не надо заранее информировать врага, в каком месте мы собрались его потревожить. Расчищайте нейтральную полосу по всему фронту. Но на участках наступления делайте это со всей тщательностью.

По ночам на смену артиллеристам выходили сапёры. Подползали к минным заграждениям. По одним только им известным признакам угадывали врытые в землю мины и вывинчивали запалы. А без запала, как всем известно, мина превращается в полено, отлично горящее на костре… Сапёры подползали к колючей проволоке, привязывали взрывчатку и уползали домой. Там, где они побывали, гремели взрывы и образовывались новые дырки в системе обороны фашистов.

Теперь задумайтесь и представьте себе северную часть Финского залива. Весь южный берег от Стрельны до Ораниенбаума занят врагом. И требуется с северного берега, из Лисьего Носа, перевезти в Ораниенбаум пятьдесят тысяч людей, двести танков, семьсот пушек, две с половиной тысячи автомашин и тракторов, четыре тысячи лошадей, шесть тысяч тонн боезапаса и ещё четырнадцать тысяч тонн других войсковых грузов, то есть всё, из чего состоит Вторая ударная армия. И переправить всё это надо так, чтобы ни один фашистский часовой ухом не повёл, ни один наблюдатель ничего подозрительного не заметил. У командующего Балтийским флотом адмирала Трибуца не было в подчинении арабского волшебника с ковром-самолётом и шапкой-невидимкой. А были у него в подчинении тяжёлые паровые суда, буксиры, баржи, катера, ледоколы, тендеры и сторожевые корабли.

В декабре в Лисьем Носе бесшумно и незаметно для глаз врага были подготовлены причалы, проделан канал во льду, а вокруг всего района погрузки поставлен маскировочный забор. Несколько угольных барж были переоборудованы под погрузку танков. По ночам к причалам стали подходить корабли. На них грузили людей и технику, и корабли тихо, без огней уходили в непроглядную мглу залива. Постепенно моряки перевозили Вторую ударную армию на другой берег скрытно и без потерь. Фашисты и не подозревали, что на Ораниенбаумском плацдарме скапливается столько войск. Вернее, они узнали об этом за три дня до начала наступления, но уже ничего нельзя было поделать, и гитлеровским генералам осталось только топать сапогами на своих прошляпивших такую передислокацию войск разведчиков.

Долгими часами обдумывая план разгрома врага, Говоров решил наступать с двух направлений: с Ораниенбаумского плацдарма на севере и в центре фронта — на Пулково. Этими двумя «косыми» ударами можно будет окружить фашистскую группировку войск и уничтожить её или взять в плен.

Под Ораниенбаум была переброшена морем Вторая ударная армия под командованием генерала Федюнинского. Крупные войсковые части были переброшены с левого фланга фронта в Сорок вторую армию, стоявшую под Пулковом. На неё по плану командующего ляжет главная тяжесть битвы.

Наступил 1944 год. План командующего фронтом выполняли все ленинградцы. Снова заработали на заводах остановленные во время глухой блокады станки. Сырьё поступало в город по железной дороге, но рабочих не хватало. К станкам, которые попроще, становились подростки. Для самых маленьких ростом ставили перед станком деревянную ступеньку. Тут же в цехах ребята учились рабочим профессиям.

Партизаны в тылу врага нападали на небольшие немецкие подразделения и обзаводились оружием. Окрепнув, они нападали на целые гарнизоны в деревнях. Разрушали железные дороги, мосты и посадочные площадки для самолётов.

В намеченных планом местах скрыто сосредотачивались войска.

11 января командующий фронтом Говоров и секретарь Ленинградского обкома партии Андрей Александрович Жданов созвали Военный совет.

— Наступление начнём четырнадцатого января с Ораниенбаумского плацдарма. Пятнадцатого ударим со стороны Пулкова. Ещё раз с самым пристальным вниманием проверьте готовность ваших войск, товарищи генералы! — сказал Говоров.

Командующие дивизиями, корпусами и армиями последний раз оглянулись назад, взвешивая гигантский труд сотен тысяч людей.

Накануне наступления последним ушёл от Говорова, чтобы ехать на передовую, Егор Ильич Никаноров. Леонид Александрович всё не отпускал его, хотел остаться наконец один на один с самым давним своим другом, чтобы сказать ему то, чего нельзя не высказать, но что не всякому скажешь.

Каждый раз, заходя в кабинет, полковник Никаноров брал в руки лошадку и спрашивал, улыбнувшись:

— Хранишь, подпоручик?

— Храню, солдат, — отвечал Говоров, — и вечно хранить буду.

— Третий такой день в моей жизни, Егор Ильич. Первому сам был свидетелем — это когда мы решили перейти в Красную Армию. Второй такой день был в Одессе, когда я выкинул из души свою мечту стать кораблестроителем и остался служить в армии. И вот наступил третий. Сейчас кажется, что ради него я работал всю свою жизнь. Всю жизнь, ещё с первого класса реального училища готовил себя к этому дню. Отказываясь от отдыха, от так называемых радостей жизни, лёгких путей, сделок с совестью по мелочам, шёл к этому дню, как снаряд летит по своей траектории. Я знал, что траектория в любой точке должна быть траекторией и соответствовать формуле траектории. Стоит лишь одной точке полёта оказаться вне траектории, и снаряд не попадёт в цель.