Ни бог, ни царь и не герой - [13]

…Отчаянно бьется сердце. Кажется, что мы шагаем уже несколько часов. Проверить это нельзя: ни у кого нет часов. Правильно ли я веду? Но сомнений быть не должно! Я обязан вести верно!..

Вдруг конский топот. Залегаем… Оказывается, недалеко дорога, по ней шагом едет патрульный. Мы подались назад. С замиранием духа ждали, когда он проедет.

Мы успели рассмотреть, что дорога неторная. Пожалуй, она идет параллельно береговой и поднимается на косогор. Понятно! Вероятно, по берегу весной в половодье ездить невозможно — вода затопляет, и тогда пользуются этой дорогой.

Со всеми предосторожностями мы перебрались через дорогу, спустились с крутого косогорья, заросшего густым кустарником, и очутились в долине. В двадцати пяти саженях от нас текла желанная река.

Все облегченно вздохнули. Настроение поднялось.

— Ну, Петруська, веди нас и дальше!..

И мы пошли берегом Юрюзани вниз по течению, к мосту.

Через некоторое время берега реки, прежде довольно отлогие, стали скалистыми, делались круче и круче, стискивая русло реки в ущелье. На противоположном берегу под скалами, я знаю, тянется нитка железной дороги. А с нашей стороны, у нас над головой, скалы в темноте сливаются с лесами и плоскогорьем, с которого мы недавно спустились. Там, где-то наверху, остался и динамитный склад. Примерно в версте позади нас на берегу ютятся — я это помню — рабочие бараки.

Шагаем ущельем по берегу реки уже довольно долго. В темноте вдруг вырисовываются очертания каких-то телег, повозок. Видимо, тут ночуют рабочие-возчики. Мы тихонько проходим мимо. Еще полчаса, и вот он мост…

По откосу проложена длинная лестница до самого железнодорожного полотна, перешедшего с противоположного берега Юрюзани. Осторожно, ступенька за ступенькой, начинаем подниматься вверх.

Неожиданно окрик:

— Стой! Кто идет?

— Свои! — как можно увереннее отвечаем мы.

И сразу крики:

— Вот они! Держи их!

Сверху посыпались камни.

Мы сбежали, — нет, скатились вниз.

— Мешки в воду! — тихо скомандовал я. — Пусть думают, что мы плывем на тот берег.

Пять громких всплесков — и мы бросились обратно той дорогой, которой шли к мосту.

Но спереди до нас донесся гул большой толпы. Теперь мы поняли, что это были за телеги — там полиция устроила засаду из строителей, отсталых, несознательных рабочих, которые находились под сильным влиянием черносотенцев.

Что делать? Как всегда в такие минуты, мысль работает молниеносно. Когда мы шли к мосту, я заметил между скал прогалину. Через нее виднелось небо. К счастью, прогалина была недалеко.

— Быстрее за мной!

Я первым добежал до прогалины и стал карабкаться в гору. Приостановился, подождал товарищей и пропустил их вперед. Теперь я поднимался последним. И тут мне почудилось, что кто-то лезет за мной. Я прислушался. Сзади доносилось тяжелое сопенье ползущего в гору человека и отчетливый металлический звяк оружия. Преследователь определенно догонял меня. Вот он уже чем-то задел мою левую ногу. Я стал пинать камни, чтобы сбить его вниз. Но тот упорно лез и лез. Тогда я обернулся и выстрелил… Без крика человек покатился вниз, к дороге. За ним зашуршали камешки. И все смолкло…

Наконец мы вылезли из ущелья и оказались на той самой неторной дороге, которую пересекли, когда пробирались от склада к берегу Юрюзани. Но только теперь мы вышли на эту дорогу версты на три дальше.

И вдруг оказалось, что нас лишь четверо. Нет Васи Королева. Что же с ним случилось?

Вспоминаю, с самого низу, из прогалины, он лез сразу за мной. Еще читал «Отче наш». Я его спросил:

— Васька, ты это что?!

Он ответил:

— Не так страшно, когда читаешь.

А потом я его первого пропустил вперед. Товарищи подтвердили: да, действительно, он лез вместе с нами, а куда делся, черт его знает…

Мы немного подождали, потом зашагали дальше по этой дороге-времянке. И она повела нас именно туда, куда нам было нужно, — вдоль полотна железной дороги по направлению к Симу.

Однако стало светать, а оставаться здесь или двигаться дальше днем было совершенно немыслимо — всюду рыскали казаки и конные стражники.

Перед нами за линией железной дороги расстилалась широкая долина с вырубленным и сложенным в огромные кучи кустарником. Я предложил, покуда еще совсем не рассвело, забраться под эти кучи и пролежать там весь день до самой ночи. Ночью же снова идти дальше.

Долго раздумывать не приходилось, да и выбора не было. Нашли две кучи побольше и подальше от полотна и забрались в них: Леонов с Киселевым, а я с Мишей Гузаковым, мелкими веточками замаскировались, как могли.

Вместе с зарей надвигались низкие дождевые облака.

Вот уж и полный рассвет. Доносится шум, говор рабочих, собирающихся на стройку моста, лай собак, мычание коров, ржание лошадей — их гонят с пастбища на работу, тоже к мосту.

Принимается моросить мелкий дождик. Слышно, как на стройке женский голос запевает протяжную старинную русскую песню:

Ни кола, ни двора, зипун — весь пожиток,

Поживем да умрем, будет голь прикрыта…

Никогда не забыть мне этой песни, слышанной в то тяжелое дождливое утро… Время от времени начинало казаться, что мы отсюда уже не уйдем, что наша песенка спета.

На дороге стали изредка появляться конные стражники, полицейские.