Нграх - [3]

Туман, похожий на живую тварь, то собирался в сплошное марево, то выпускал кольца щупалец, словно пытался затянуть очередную жертву.

- Видимость ноль, полет нормальный, - пробормотал я себе под нос делая первый шаг в новую галюцинацию. Несмотря на плохую видимость дорога давалась легко, чему видимо способствовали обостренный слух и обоняние, и вскоре я вышел к костру. Языки пламени словно возникали ниоткуда, и приятно согревали абсолютно не обжигая. Раслабившись возле огня я не сразу заметил появление компании. На валуне наротив, одетый в щегольский белый костюм, уставившись в костер, сидел Арагорн.

- Гражданин мастер-глюк, компания "рога и копыта" передает Вам наше с кепчиком, - поприветствовал я его приподнимая невидимую шляпу.

- Наглец, - прокомментировал Арагорн не отрывая взгяд от костра.

- Позвольте полюбопытствовать - это все Ваши проделки?

- Ну если ты называешь проделками исполнение всех твоих желаний - то да, - усмехнулся он.

-- Чего??? - Моему изумлению не было предела.

- Того! - Оборвал меня Арагорн. - Ты ведь демоном хотел стать? Вот и стал! Живешь себе спокойно, в местные конфликты не ввязываешься, мародерничаешь... Я что-то пропустил?

Ответить мне было нечего, но рука уже привычно потянулась к кистеню.

- Кстати, - продолжил Арагорн. - Тут для тебя подарок, - и он снова посмотрел на огонь.

Невольно на мгновение отвел взгляд, а когда поднял глаза его уже не было. На валуне, отражая отблески костра, в простой пластиковой оправе, стояло зеркальце.

Проснулся под утро. Вставать было лениво, так и валялся, пожевывая травинку и наслаждаясь пением птиц. Приснившийся сон вспоминался очень четко, что для сна, обычно, нехарактерно. Никогда не увлекался толкованием и всегда считал сон вывертами подсознания, но бородатый Арагорн в белом пижонском костюме - это нечто... Повернулся на бок и в недоумении уставился на зеркальце, стоявшее на замшевевшем пеньке.

- Ну Арагорн, ну сволочь! - Злость захватила меня выдав десятиминутку нескончаемого мата. Успокоившись начал рассматривать полученный подарок. Зеркальце как зеркальце - обычное на складной пласмассовой подставке. Отражает обычно - мою морду с вертикальными зрачками. Немного поэксперементировал на предмет магичности, но не забавные пассы, не стишок типа "Свет мой зеркальце скажи, да всю правду доложи" на него не подействовали. Напоследок даже перкрестил со словами - "Отче наш, еже иси на небеси" (дальше просто не помнил). Промучившись пол дня, спрятал его к остальному хабару и забыл. Весь следующий месяц занимался тем, что наблюдал за дорогой. Место, очевидно, было ненаезженным - в среднем один караван в два три дня, то в одну, то в другую сторону. Сидел на дереве, наблюдал, слушал разговоры - не понимая не единого слова, иногда скрытно сопровождал киллометр другой. Возникла идея похитить одного из путешественников, и с его помощью выучить язык, но одиноких путников не попадалось, а нападать на крупный, хорошо охраняемый караван - дураков нет. Помог случай.

В тот день я остался голодным. Всю мелкую живность в округе я уже подъел, крупную распугал, рыба на отмель заплывать перестала, а птицы держались слишком высоко. За все утро удалось поймать всего одну ящерку, тут же проглоченную и разве что слегка заглушившую чувство голода. Шум приближающегося каравана я услышал издалека, и поспешив к дороге спрятался в ветвях дерева. Это был очередной караван рабов. По дороге неторопясь двигались повозки запряженные мохнатыми быками. На нагруженных повозках сидели молчаливые возницы и вооруженные охранники. Еще несколько охранников, вверхом на пегих низкорослых лошадках скакали вдоль каравана. Возле повозок шагали, зафиксированные в своеобразный наручник прикрепленный к борту - рабы. В начале колонны о чем-то громко спорило несколько человек. Один из них, видимо убедив остальных в своей правоте, выкрикнул приказ, и колонна остановилась. Дальше началось что-то странное. Один из охранников, спешившись, принялся идти вдоль колонны внимательно всматриваясь в рабов. Напротив одного остановился, растегнул наручник и приказал раздеться. Затем вытащил кинжал, и вонзил с размаху в живот обнаженному человеку. Агония длилась минут десять. Когда конвульсии прекратились, охранник вытащил кинжал и сорвал с трупа ожерелье, копию того, что я снял с мертвой девушки. Затем процедура повторилась. Палач медленно проходил вдоль колонны рабов, выбирал жертву и убивал ее. На четвертой жертве произошла осечка. Раб, мальчик лет одиннадцати-двенадцати, как только получил свободу, бросился бегом в лес. Охранник, не ожидая сопротивления погнался за ним, а я, чувствуя что упускаю единственный шанс, соскользнув с дерева, устремился наперерез. Развязка наступила секунд через тридцать. Внезапно появившись между палачом и его жертвой, я снес первому ударом кистеня пол черепа. Ребенок же повел себя очень странно. Уставившись, с видимым страхом, на меня, он на секунду другую впал в оцепенение, потом подойдя к трупу охранника и взяв его кинжал, ловко вспорол брюшину, и погрузив руки в надрез по локоть вырвал сердце. Подойдя ко мне он встал на колени и склоня на бок голову на вытянутых руках протянул мне горячее сердце и кинжал, рукоятью вперед. Меня словно охватило безумие. Я выхватил из рук малыша сердце, и вонзился в него зубами. Съев предложенное сердце, я с трудом преодолел желание вонзиться зубами в шею коленопреклоненного малыша, и знаком руки потребовал от него следовать за мной.