НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 28 - [57]

По пути к лифту я задумался: почему воспитанники перестали меня выделять, не обращают особого внимания? Да и в первый день я не был в центре внимания, настороженность была, а сейчас и ее нет. Считают уже своим, что ли?

Перед входом на галерею толпилось несколько подростков, отпихивая друг друга от двери. Мне уступили дорогу, но крайне неохотно. Узкая галерея была набита воспитателями, охранниками и их подопечными. Я выставил вперед плечо и винтом протиснулся к перилам.

В бок упирался локоть охранника, кто-то мерно дышал в затылок. Перила давили на живот, но я не обращал на это внимания. Я понимал, что присутствую в качестве зрителя, возможно, весьма нежелательного. Недаром так настаивал Юрайда, чтобы я как можно скорее уносил отсюда ноги. С первого взгляда я понял, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

Довелось мне бывать на выпускных торжествах, а как же: клятвы в верности родным стенам, убеленные главы почтеннейших метров, высокий слог и прочувствованная речь с небольшой слезой в голосе. И чистые лица выпускников, озаренные светом великих надежд, и маленькая девчушка с огромным бантом, декламирующая «Напутственную оду» Горация Обергера, и т. д…

Непохоже, чтобы здесь собирались читать «Напутственную оду» или произносить торжественную речь, бантов я тоже не приметил. На сцене стоял узкий столик, вроде журнального, за ним сидели трое — воспитатель, кажется, заместитель директора, а по бокам двое юнцов, затянутых в плотно облегающие костюмы из зеленой кожи. Перед ними лежали две коробки. Но не это поразило меня, а сам зал — ни одного кресла или стула, а только те самые рулоны, что разгружали сегодня утром. Они были все размотаны и пересекали белыми дорожками весь зал под разными углами, пола под ними не было видно. Несколько рулонов торчком приставлены к стенам, еще больше их было свалено в беспорядке в центре зала. На них сидели воспитанники, десять подростков.

Это и есть выпускники, догадался я. В зале больше никого не было, вся школа толпилась на галерее. Хотя зал большой, хватило бы всем места. Может, у них такой ритуал?

«Это кто справа?» — свистящим шепотом прошелестел воспитанник. «Ты что? — ответили из-за моей спины. — Это же Везунчик Куонг!»

Воспитатель, не вставая, взял со стола лист бумаги и начал громко зачитывать фамилии воспитанников. Они по очереди подходили к сцене, воспитатель брал попеременно из двух коробок белые прямоугольники с лентой. Подошедший жал руку воспитателю, вешал прямоугольник на шею и спускался в зал под сдержанный гул галереи, везунчик и второй хлопали его по плечу.

«Повезло Селину, — завистливо сказал кто-то, — к Дергачу попал. У него не поскучаешь».

Селин действительно был в числе выпускников, вид у него, насколько я мог разглядеть, был весьма горделивый. Белый прямоугольник он закинул на спину и привалился небрежно к рулонам. Пита среди них не было, хотя он в школе четвертый год.

Школа сейчас пуста, ее можно обшарить всю, от спален до морга. Я поразился собственному спокойствию, будто и не трясся полчаса назад в темном коридоре подвального этажа.

Закончив вручение прямоугольников, воспитатель поднялся из-за стола, помахал рукой выпускникам и ушел со сцены за кулисы.

Везунчик и… как его… Дергач спрыгнули в зал и подошли к воспитанникам. Селин подобрался, вытянул из-за спины прямоугольник и зажал его двумя руками, остальные тоже взялись за них.

На галерее стало тихо. Везунчик достал откуда-то белый шар величиной с крупный апельсин и подбросил его вверх.

Яркая зеленая вспышка ослепила меня! Когда перед глазами перестали плавать желтые и зеленые пятна, я чуть не закричал: внизу никого не было! Исчезли воспитанники, исчезли Везунчик и Дергач, начисто пропали рулоны, ни кусочка не осталось.

«Куда они делись?» — возникла первая мысль. Очевидно, я повторил ее вслух, потому что говорливый воспитанник с удивлением ответил:

— Как куда? Выпуск ведь, теперь до следу… ох!

Его взяли за шиворот и втянули в поток выходящих с галереи.

Волна безразличия захлестнула меня… По краешку сознания проходили лишь мыслишки о гипнозе, о ритуале, о раздвигающихся полах, почему-то вспомнилось, как бабушка водила меня в балаган, где показывали исчезновение слона. Мелкие догадки возникали по инерции, роль ничего не понимающего простака надоела, а ввязываться в высокоученый спор с директором бессмысленно. Они ведут свою игру, крупную, очень крупную игру без правил. Кто плюет на курию, тот может себе позволить играть без правил. Что ж, сказал я себе, если с тобой играют без правил, самое умное — выходить из игры. И как можно скорее!

На галерее опустело, я вышел за последними и пошел к лифту. Школа наполнилась возбужденными голосами, шумом, смехом, топотом, словно и не было этих нескольких дней напряженной тишины и чинного порядка. Выпуск. Но почему осенью?

Я вернулся к себе в комнату. Никаких следов борьбы. Значит, не здесь. Я взял портфель и вышел, хлопнув дверью.

К директору заходить не стал, говорить не о чем. А если я увидел лишнее и это ему не понравится, то он во имя своей правоты и меня уложит рядом с теми. Уложит, искренне сожалея. Но цель слишком велика, чтобы спотыкаться об меня. Еще неизвестно, подумал я, как повернется с курией. Может, оставить здесь адрес, чтоб присмотрели за сыном, если по дороге случайно собьет грузовик или в центре города машину вместе со мной превратят в дуршлаг. Курия, знаете ли…