НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 21 - [48]

Далее произошло самое грустное.

Художнику трудно устоять перед почитателями. Критики бранили клона, читатели со вкусом проявляли равнодушие, зато подхваливали милитаристы. Клон воспевал мужество летчиков, а где были летчики? Во Вьетнаме. Клон-9 начал праветь, в его творчестве все сильнее звучат реакционные нотки, воинственные, охранительные. Он жив, пишет искренне, хлестко… и неинтересно. Думаю, что безнадежен. Может ли стать великим писатель, воспевающий мужество бомбометателей? Чьи чаяния он выражает? Не народные.

У его прототипа мужество было революционным.

9:0 в пользу среды.

Безнадежно? Но ведь Джек Лондон пробился. Значит, какие-то шансы все же есть у талантливых. Если не один из десяти, может быть, один из ста, один из тысячи побеждает неблагоприятную среду.

Впрочем, и среда бывает разная. Не везде неблагоприятная.

Но у миссис Кенингхэм не было тысячи клонов. Всего десять. Девять проигрышей. Остался один. Тут уж рисковать нельзя. Надо выращивать, создавать нужную обстановку.

К сожалению, и этот младший уже сорвался из дому. Сбежал! Куда?

Здесь я, конечно, изрядно помучаю и миссис Кенингхэм и читателей. Заставлю искать беспокойного клона на Аляске, в Заире и в Индии, находить и терять следы, подлинные и ложные. А потом °н выплывет у меня в Одессе.

Как он попадет в Одессу? Каким путем? Морским, конечно. Приплывет юнгой на сухогрузе, сломает ногу, сорвавшись с мачты, его положат в больницу. Сухогруз, само собой разумеется, уйдет, не станет задерживаться из-за юнги, а парень окажется в интернате.

По своей воле останется. Из любопытства и самолюбия. Лежа в больнице узнает, что советские сверстники куда грамотнее… и не потерпит. Не может быть он не самым первым.

И вот он у нас, рядом, учится в школе-интернате — чемпион славных парней, кумир озорников, гордость и тяжкий крест воспитателей.

Воспитывается. Можно направить. Куда? В чем проявить ему врожденную незаурядность? Стихийный успех не получился у девяти клонов. Что же подсказать разумного десятому?

Характер его дан, способности известны, описаны выше.

Мужественный поклонник мужества, несколько склонный к отчаянному риску.

Спортсмен в душе, ценитель всякой борьбы, всякой игры и правилам, даже если игра не стоит свеч.

Стремящийся и умеющий доказать, что он не хуже, еще и по лучше других.

Трудяга, требовательный к себе, упрямый методист… и легко срывающийся с места неведомо куда.

Твердый орешек с мягкой сердцевиной.

Направить его в спортсмены? Но я сам же твержу на всех выступлениях, что спорт — это не специальность. И разве у Джека Лондона были задатки чемпиона? Он пробовал все понемножку. И здоровье подводило его не раз, видимо, не было особой крепости. Талант-то был литературный. Пропадать этому дарованию.

Сделать его писателем? Не очень уверен я, что так уж нужен в современной литературе человек со вкусами к бродяжничеству. Такой будет материал собирать, широко брать, а мы все требуем: “Глубже!”

Не уверен. Сомневаюсь. Возможно, ошибаюсь.

Впрочем, клон-10 и сам не собирается быть писателем. Его, конечно, тянет в космос.

Но я сам пишу и твержу, что космонавт — не профессия в XXI веке. Космос — место работы. Там нужны будут летчики, инженеры, астрономы, физики, геологи… да, и геологи для изучения лунных кратеров, вулканов Венеры, русел Марса. Может быть, они называться будут иначе, без “гео” — “земле…” Планетологи? Литопланетологи?

Не сделать ли клона геологом — космическим? Вот где понадобится мужество.

Но смущает меня его тяга к одобрению зрителя. Геологу, космическому в особенности, нужно быть отважным в одиночестве, мужественным без свидетелей, перед самим собой. Проявит ли выдержку в пустыне копия Короля славных парней?

Еще поискать надо профессию для героя.

Ищу.

И вы ищите. Завершайте по-своему. Такое введем правило для романов-эскизов: условия задачи от автора, а решение читательское, личное, у каждого свое.

АНДРЕЙ БАЛАБУХА Двое

— Где ж лучше?

— Где нас нет!

А.С. Грибоедов

1.

Как и все помещения станции, диспетчерская была высечена в скальном массиве глубоко под поверхностью планеты. Однако стоило взглянуть на огромные — во всю стену — экраны, распахнутые в беззвучный, пылающий ад поверхности, как Спиру начинало казаться, что он находится в легкой беседке, отделенной от окружающего мира лишь тонкими пластинами спектрогласса. При одной мысли об этом его бросало в жар, и он переводил взгляд на другой экран, где на координатной сетке распластался гигантский спрут рудника. С каждым днем очертания его слегка менялись: щупальца изгибались, вытягивались, следуя направлению рудных жил; казалось, моллюск дремлет, лениво пошевеливаясь в обтекающих его струях воды.

Спир подошел к пульту, расположенному перед этим экраном, и нажал несколько клавиш. В одном из темных до того секторов вспыхнуло изображение: могучий, матово поблескивающий даймондитовой броней крот, вгрызающийся в тело планеты. Собственно говоря, это не было настоящим изображением, потому что камера в лучшем случае могла бы увидеть из туннеля заднюю часть туши этого крота, откуда сыпалась на транспортер измельченная и обогащенная руда. Это была схема, но схема достаточно впечатляющая. Спир еще несколько мгновений смотрел на нее, потом выключил и пробежал глазами остальные экраны.