НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 17 - [26]

— Судя по истерике этого болвана, я ожидал куда худшего. А теперь наполните стаканы еще раз, а я поищу, не осталось ли у меня приличных сигар.

Все время, пока капитан разыскивал сигару и раскуривал ее, он напряженно размышлял, что же ему делать. Лим был полностью в его власти, и будь доктор другим человеком, он принял бы решительные меры, и дело с концом. Запер бы его в каюте до конца рейса, и все тут. Но семь лет тюрьмы, и каждый месяц десять ударов плетью. Нет уж, тюремщиком он не будет.

— Помогите мне как-нибудь уладить это дело, — заговорил капитан, убедившись, что сигара раскурена. — Этот протокольный петух так дрожит за свою шкуру, что он вас не выдаст, но для этого вам придется держаться подальше от этой компании. Даже мысль, что вы обедаете в одном салоне с этой слоновоподобной герцогиней, кидает его в дрожь.

— А нельзя ли сделать так, чтобы еду подавали ко мне в каюту? На людях мне до сих пор как-то не по себе.

— Это сильно упрощает дело, но я не собираюсь запирать вас. И потом, где вы будете проводить свое время днем?

— Неужели у вас нет другого салона? Признаться, я и сам недолюбливаю эту публику.

— Есть офицерская кают-компания. Мы будем рады видеть вас у себя.

— Мне бы не хотелось злоупотреблять…

— Это не злоупотребление, а удачное решение проблемы, которая иначе может причинить всем нам немало хлопот.

Все уладилось. Затем во имя общего спокойствия капитан Кортар нарушил строгий кодекс личной чести, принятый на его родной планете Гозган, и опубликовал список пассажиров, в котором имя Ориго Лима было заменено другим. Подлинный список был внесен в корабельный журнал, и капитан знал, что ему не будет покоя, пока он не уничтожит следы фальсификации. Он вызвал Дейксема и кассира и объяснил им, что пошел на этот шаг для поддержания порядка и что вся ответственность и бесчестье целиком ложатся на его плечи. Как истинные гозганцы, они не спорили с ним и не спрашивали объяснений. Лим под именем Элвиса был радушно встречен в кают-компании:

— Будьте как дома, — радостно приветствовал его самый молодой из офицеров, второй помощник Фоссейс. — Хотите пива? Мы так надоели друг другу, что новое лицо для нас все равно что дождь в пустыне. Меня зовут Фоссейс. Вот этот толстяк с туповатым лицом, Женти — наш некудышный механик. А вон того мрачного типа с лошадиной рожей вы уже знаете, это Дейксем, первый помощник капитана и наш главный пьяница. Не смей. НЕ СМЕЙ, ТЕБЕ ГОВОРЯТ!

Последние слова Фоссейс прокричал, отскочив вбок, но корабельный механик Женти оказался проворнее. Его рука с конденсатором, из которого торчали два тонких острых провода, стремительно метнулась вслед ретирующемуся помощнику, и провода, проколов материю на сиденье брюк, коснулись трепещущей плоти. Раздался легкий треск, и Фоссейс громко взвыл. Все громко расхохотались, и даже Лим, забыв на секунду обо всем на свете, не смог удержаться от смеха.

— Ржать, как лошадь, вы умеете, посмотрим, умеете ли вы так же хорошо метать стрелки, — проворчал Фоссейс, потирая ушибленное током место.

Лим никогда не играл в эту игру, но правила ее были несложны, а его гибкие пальцы хирурга быстро научились направлять легкую оперенную стрелку в пробковую мишень. Они сыграли тренировочный раунд и откупорили по жестянке пива. Женти присел на диван и тут же вскочил на ноги, расплескав пиво по всей комнате — кто-то подложил заряженный конденсатор под подушку. Они бросили жребий, и азартно принялись за игру.

Ожидая своей очереди, Лим размышлял над поведением гозганцев. Во время работы они были холодны как лед, вежливы и неприступны; свои служебные обязанности они выполняли с подчеркнутым блеском. Но в свободное время вели себя непринужденно, забывали о различиях в званиях, шутили и разыгрывали друг друга. Заряженные конденсаторы были в большом ходу.

Несмотря на вновь приобретенное умение, Лим набрал меньше всех очков; ничего другого он и не ждал. Он принялся допивать свое пиво, как вдруг резкая боль ожгла его спину. Он круто повернулся, залив пивом рубашку, пальцы его непроизвольно сжались в кулаки, лицо исказилось гримасой боли и гнева.

Перед ним стоял юный Фоссейс с конденсатором в руке и победоносной улыбкой на лице.

— Проигравшему всегда достается… — он увидел выражение лица Лима и умолк. Улыбка медленно исчезла с его лица. Он весь подтянулся и холодными бесстрастными глазами следил за Лимом. Воцарилась мертвая тишина.

Все это Лим увидел и осознал в какие-то доли секунды; он понял, что был принят в их среду как равный, а за это надо расплачиваться. Откуда им было знать, что последние десять ударов плети он получил всего три дня назад, и спина его еще не успела зажить.

Овладев собой усилием воли, Лим рассмеялся, надеясь, что для чужих ушей его смех не звучит так же натянуто и фальшиво, как для его собственных. Он протянул Фоссейсу правую руку.

— А я и не знал, что вы сажаете проигравших на электрический стул. Впрочем, чего еще от вас ожидать. Я сначала подумал, что мне крышка. Ну, по рукам, и не будем ссориться.

Слегка расслабившись, но еще не вполне уверенно, Фоссейс протянул руку. Лим схватил ее и с энтузиазмом принялся пожимать ее, качая вверх и вниз, словно ручку насоса. Одновременно его левая рука скользнула к локтевому суставу молодого офицера. Его пальцы быстро нажали на локтевой нерв в том месте, где он проходит под локтевым отростком. Ойкнув, Фоссейс отскочил, и его правая рука бессильно обвисла, словно парализованная.