Незваный. Книга 2. Наверху - [21]

— Да, что вы его слушаете? — в круг влез полноватый гимназист, недоверчиво поглядывая на первого. — «Заливает», он все. Никакой там драки не было. Новенький Оболенскому какие-то приемы просто показывал…

— Были! Вот этими глазами видел…

— Там Галька (Галина Ивановна, помощник старшего управляющего) была. И если бы драка была, он бы такой вой подняла. После бы к Рудольфичу всех потащила. А это исключение…

Собравшиеся дружно закивали головами. За драку живо могли исключить из гимназии, так как это приравнивалось к злостному нарушению правил внутреннего распорядка в гимназии. На первого гимназиста кое-кто уже смотрел с насмешкой. Мол, приврал для красного словца.

— А как же тогда медпункт?! — длинный, наконец, выложил свой главный козырь. Все вновь уставились на него. Про медпункт еще никто не слышал. — Обленский после первого занятия в медпункт ходил. Рассказывали у него синяки по всему телу — на руках и пузе.

Пока все переваривали услышанное, полный гимназист недоверчиво спросил:

— Подожди! У Оболенского синяки? Ему что ли, получается, досталось? Точно врешь! Там рама такая, что любого задавит! Если с ним драться, то точно нужно гроб заказывать. Чего вы его слушаете?

— Да он рук поднять не мог. Они у него как тряпки висели, — продолжал доказывать длинный. — Хорошо, хорошо, а это?

Он сдернул с руки коммуникатор и начал всем его тыкать. Видимо, что-то на экране показывал.

— Вот фотки! Вот!

Тут же те, кто стояли ближе всего, навалились на него, пытаясь все рассмотреть на экране коммуникатора. А сзади на них налегали тех, кому не хватило места в «первых рядах». Таком гвалт поднялся, мама не горюй.

— Ну? — с победным видом спросил длинный, кивая на коммуникатор. — Кто теперь «заливает»?

На фотографиях, как видно снятых через приоткрытую дверь медпункта, было хорошо видно обнаженный торс крупного, как шкаф, парня. На его коже в разных местах, словно диковинный цветы расцветали мощные синяки.

— Это что за новенький такой, что Оболенского так уделал? — потрясённо проговорил, ни к кому не обращаясь, какой-то мальчишка. — С ума сойти…

-//-//-

Медицинский исследовательский центр психофизиологической диагностики Службы имперской безопасности Лабораторная зона «А» уровня. Доступ строго ограничен.

Профессор Львов устало опустился в свое кресло и бездумно уставился на заставленный пробирками стол. Ничего так и не получилось. Сотни проведенных экспериментов, десятки потраченных часов напряжённой работы ничего так и не дали. Полный ноль, зеро. Он так и не смог подтвердить ни одну из своих гипотез. Кровь цесаревича ни как не хотела делиться секретом его выздоровления.

— Чем же ещё попробовать на нее воздействовать? — размышлял профессор. — Собственно, маркеров-то и не осталось.

За все это время кровь цесаревича так и оставалась объектом в себе, непознаваемым ящиком. Чего он только не пробовал? В первую же неделю проверил все сотню стандартных маркеров, во вторую перешел к специальным. Совсем отчаявшись, вчера начал пробовать совсем уж дикие — радиоактивное обучение, споры смертельно опасных болезней. Результат, по-прежнему, был отрицательным. Кровь казалась совершенно обычной.

— Такого просто не может быть! — в сердцах воскликнул ученый, его размышления в очередной раз зашли в тупик. — Так быстро это вещество не могло распасться. Все равно что-то должно было остаться и среагировать на один из маркеров. А если дело не в маркерах, а в среде?

Профессор тут же «собрался». Посетившая его догадка могла оказаться верной и требовала скорейшей проверки. Грива волос взметнулась, а он уже был на ногах, и крутился около холодильника, где хранились пробы крови цесаревича.

Около часа он крутился возле анализатора, пытаясь понять, что он мог пропустить. Выходило, что все в той или иной степени он успел проверить.

— …За исключением… Хм, что это я? Вообще, реакцию на это нужно было проверить в первую очередь, — с досадой бурчал профессор на свою рассеянность.

Действительно, глупо получалось. Любой студент медицинского факультета, даже самый безмозглый, начал бы выявлять новое вещество с проверки на этом, а уж потом использовал бы различные маркеры.

— Стыдно даже, право слово. Устал, наверное…, — взяв одну из пробирок, он подошел к небольшой клетке с одним из своих подопытных любимцев — белой лабораторной мыши по прозвищу Снежок. — Здравствуй, дружище. Как сегодня твое ничего? Держи, держи, погрызи немного, — через прутья просунул небольшой кусочек сыра. — Молодец. Сейчас еще получишь.

Мышь, у которой не было одной из задних лапок, шустро доковыляла до решетки и с силой вцепилась в сырную головку, которую тут же начала жадно грызть.

— Сейчас, подожди немного, — бормотал профессор Львов, капая из пробирки на следующий кусочек несколько капель крови. — Вот и посмотрим, какая будет реакция на живую среду.

Именно этот фактор он еще не проверял ни экспериментально, ни на электронном анализаторе. Кровь цесаревича с неизвестным ингредиентом, который ему так и не удалось пока выделить, могла вести себя совершенно по другому при контакте с живым организмом. Профессор же до этого использовал лишь стандартные маркеры, то есть неживую материю.