Незваные гости - [9]

– Ты образцовый результат войны… – начал Фернандо.

– Да, – теперь Карлос разговорился, – меня бы на выставку… И наклеить этикетку: «Ребенок, потерянный во время войны в Испании; был помещен в приют, вторично потерян во время бегства из Испании в 1939 году, подобран французскими крестьянами, которые были убиты во время французского бегства 1940 года; еще раз подобран семьей англичан на дороге, около исковерканных трупов своих приемных родителей; отвезен в Англию, где английская семья бесследно исчезла во время бомбардировки; нашел приют в многодетной семье итальянцев, бежавших от Муссолини; затем был передан супружеской паре французов, которые отправлялись в Португалию, а оттуда в Мексику… Взят под опеку американским филантропом, оставшимся для него неведомым… Был отдан в интернат… „блестящие успехи“… Филадельфийский университет, наука. Опять-таки „блестящие успехи“. Мне выдали настоящие, добротные американские документы… дали имя. Я мог бы стать вполне правдоподобным американским гражданином… Если бы одна проклятая девчонка не заставила меня наделать глупостей, чертовских глупостей. После этого мне оставалось только пойти добровольцем: меня отправили в Корею… Но есть щели даже в бумажных стенах… И вот я дезертировал! Так я очутился здесь, а ты требуешь, чтобы у меня была родина! Ты меня просто смешишь!

Карлос снова расхохотался, его смех переливался руладами. Глаза маленького Фернандо обычно были прикрыты короткими жесткими черными ресницами, но, когда он их поднимал, в них сверкал серный пламень Испании…

– Это зависит от тебя… – сказал он. – Биография за биографию. Я ведь тоже «результат войны». Но у меня есть родина. Я знаю, что я испанец. Я знаю, кто мои отец и мать. Знаю, где я родился. И я знаю, что я республиканец, разбитый, несчастный… Я был молод, когда началась война, и единственное, чему я успел научиться, – это воевать! И все же я богаче тебя: у меня прошлое – общее с другими людьми. Я воевал, как и ты, но не в Корее, я воевал на моей испанской земле за свою родину, в окопах и засадах со мной рядом были друзья… Если бы ты знал тяжесть ответственности политического комиссара, тяжесть ночей… шерстяного одеяла[10] на плечах… В своих собственных рядах приходилось воевать против головотяпства, анархии, мародерства; против усталости и отчаянья… И все это перед лицом врага… Можешь ли ты понять, что люди, которые собираются здесь на фиесту, неразрывно спаяны, даже если они и раздирают друг друга на части… Нужно быть с кем-нибудь заодно, Карлос, нехорошо, противоестественно жить оторванно от всех.

Каждая ночь, проведенная с Фернандо, открывала Карлосу что-нибудь новое о том, как движется мир. Они каждый вечер собирались сыграть в белот, но никогда не играли. Фернандо передавал Карлосу все свои знания. Разговор шел о войне в Испании, о ней он рассказывал во всех подробностях, она служила примером – тол каплей воды, которая может дать представление об океане. Этот худой, живой, неутомимый, весь собранный человек, чья жизненная сила угадывалась в глазах, этих окнах внутреннего мира, и сейчас продолжал свою работу политического комиссара. В эту ночь он рассказывал о тех, кого одевали, вооружали и вели за собой враги его родины и кто был доволен таким положением вещей. Блокада, оружие, задержанное на французской границе… бомбы над домами, над дорогами и над беззащитными людьми… Голова, разрывающаяся от напряжения, и голые руки…

Глядя на Фернандо и слушая его, Карлос думал, что время не действует как болеутоляющее средство, что ничто со временем не принимает желаемый вид – ни страсти, ни горе… ни «право на жительство иностранца». Вот Фернандо со своими документами эмигранта волей-неволей соглашается на любую работу, жить ведь как-то надо, а профессии у него нет. Карлос тоже докатился до должности ночного дежурного, несмотря на «блестящие успехи» в Филадельфийском университете и знание нескольких языков. Он оказался без документов, с одной только «квитанцией» да апломбом вместо паспорта. У Карлоса не было никакой охоты ходить по коридорам Полицейской префектуры за «удостоверением о праве на жительство» или в Министерство труда за трудовой книжкой. Тем более что он был несовершеннолетним, хотя тщательным образом это скрывал: ему едва исполнилось двадцать лет. Взаимоотношения Карлоса с военной службой были таковы, что он уже больше года жил на неопределенном положении… На что может рассчитывать Фернандо, который говорит по-французски с водевильным акцентом, не владеет никаким ремеслом, не отличается физической силой… Вот оба они и держались за этот отель, где им недоплачивали, но не спрашивали с них других документов, кроме тех, которыми они располагали. Тем не менее у Фернандо вечно были неприятности, он ведь коммунист и партийный работник. Хорошо еще, что его не изгоняют из Франции… Карлос очень любил Фернандо, и ему было больно думать, что у друга опять могут возникнуть неприятности. Как раз об этом и шла речь…

– Уладились твои дела, Фернандо?

– Надеюсь… По правде говоря, мне бы не хотелось угодить ни в «обязательное местожительство»