Незримый фронт Отечества. 1917–2017 - [47]

Документ убедительный. Но не создается ли от этих строк впечатления о некоторой легкости и простоте? В чем же подвиг: ну подняли партизаны народ на восстание, ну уничтожили энное количество карателей, ну помогли наступающим частям Красной Армии?.. Да еще и с таким странным уточнением: «в сложных тяжелых условиях»?! А ведь и среди специалистов-историков прозвучало как-то мнение, что Карицкому в 1943–1944 годах было гораздо легче воевать в крупном партизанском соединении, нежели разрозненным партизанским отрядам в начале войны. К этому времени уже состоялись прорыв блокады Ленинграда и разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом, окрепло партийное подполье, стало меняться настроение населения на оккупированной территории области. В определенной степени это действительно так. Хотя и многие из ленинградских партизанских бригад не раз попадали под карательный «каток» фашистов и несли серьезные потери. Вопрос в другом: как смог комбриг К. Д. Карицкий вместе с комиссаром бригады И. И. Сергуниным и начальником ее оперативной группы И. В. Авдзейко переломить негативные последствия первого этапа войны? Как сумел склонить на сторону народных мстителей подавляющую часть жителей в районе боевых действий своей бригады и менее чем за полгода увеличить численность соединения в десятки раз?

Ответ на эти вопросы дает в своих исследованиях наш товарищ по ветеранской работе в Управлении, историк А. Ф. Стародубцев. Он отмечает, что летом 1943 года, когда численность истощенной в боевых действиях 5-й бригады достигла критической черты — чуть более 200 бойцов, Ленинградский штаб партизанского движения поставил Карицкому первоочередную задачу: установить тесную связь с местным населением. Требовалось решительным образом улучшить массово-политическую работу в деревнях, поселках и обеспечить рост бригады в первую очередь за счет местных жителей. При этом Штаб оказал и практическую помощь бригаде, направив в нее своих специалистов, политработников. Позднее, через несколько десятилетий, Константин Дионисьевич говорил, что та партизанская война была особой. Она представляла собой не только прямое противостояние противников, но прежде всего напряженную борьбу за доверие людей.

Поставленная задача при всей ее лаконичности вовсе не была легко достижимой. Ни на какой другой из оккупированных советских территорий не было такого количества вражеских войск, как в Ленинградской области. Кругом каратели, и любая «прогулка» партизан до близлежащих деревень грозила им серьезной опасностью. Кроме того, из современной военно-исторической литературы мы знаем, что жители области, как, впрочем, и все население страны, в тот период не были полностью консолидированы в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. На основании всесторонней исследовательской работы историки утверждают, например, что около 25 процентов общества перед войной были действительно не довольны Советами. На них немцы и ориентировались в своей оккупационной политике и карательной деятельности, при открытии в захваченных районах «народных» начальных школ, церквей, при раздаче по принципу единоличных хозяйств колхозных земель, скота, инвентаря, пытаясь привлечь лояльных к Германии жителей на свою сторону.

Кто относился к этой категории людей? Прежде всего те, кто в той или иной степени был ущемлен при недавней коллективизации, кто имел отношение к раскулаченным родственникам, пострадал от доносов и репрессий. Активное содействие захватчикам, в том числе в выявлении партизан, оказывало население из финнов и эстонцев. Значительное количество предателей и пособников немцев оказалось среди духовенства, которое являлось немалой силой, влиявшей на настроение проживавших в оккупированных районах. Ведь уже в 1942 году здесь при участии немецкого командования, как свидетельствует Н. А. Ломагин, было открыто более 150 церквей. Установленный же гитлеровцами для нелояльной к ним части жителей режим террора, насилия и грабежа, угрозы смерти за связь с партизанами, у очень многих парализовал волю к сопротивлению из-за боязни предательства и расстрелов.

Следует учесть и тот факт, что в первый год войны большое влияние на настроение населения оказывала нацистская пропаганда. Она была мощной и разносторонней. Захватив около трех четвертей территории Ленинградской области с числом жителей более миллиона человек, немцы обрушили на населенные пункты, часто находящиеся на больших расстояниях друг от друга, в глухих лесистых и болотистых местах, массированную и наглую дезинформацию о непобедимости германской армии, ее военных успехах и о преимуществах фашистской идеологии. Так рождались слухи то о падении Ленинграда, то о капитуляции Москвы, то о форсировании гитлеровцами Волги и подходу немецких войск к Уралу, то об измене руководителей нашей страны. При определенной слабости в данный период советской контрпропагандистской деятельности в оккупированных районах такой идеологический натиск противника имел ощутимое негативное воздействие на настроение людей и мотивацию их поступков.

А как же быть с фактором «морально-политического единства советского общества», который был важнейшей составляющей Великой Победы? Он, бесспорно, имел место. Свидетельством тому биографии наших отцов и дедов, прошедших войну, правдивые произведения многих представителей советской творческой интеллигенции, представляющие неподдельный интерес и для нынешних поколений. Просто этот фактор единства советских людей не был какой-то данностью. За утверждение его надо было постоянно бороться и прилагать для этого немало сил до самого конца войны.