Незримый фронт Отечества. 1917–2017 - [252]

Самым тяжелым и изнурительным моментом в распорядке дня был подъем, который проходил в 4 часа утра и сопровождался перекличкой, длившейся более двух часов. Дважды в месяц надзирательницы в сопровождении охранников с овчарками выбирали из числа узниц лиц, которые подлежали ликвидации. В первую очередь ликвидировали тех, кто был не способен к работе или был полностью истощен. Даже самые стойкие ждали этого часа с содроганием, так как никто не был застрахован от капризов надзирательниц. Как правило, это были молодые немки, фанатично преданные идеям национал-социализма, холеные, с аккуратными прическами, спортивными фигурами и с ярко выраженными садистскими наклонностями.

Мгновенная смерть от выстрела в затылок считалась среди узниц за благо. Но широко применялись и более изощренные, особо мучительные формы уничтожения. Например, газовая камера, куда (якобы для санитарной обработки) загоняли от ста до ста пятидесяти человек. Здесь в течение невыносимо долгих десяти-пятнадцати минут продолжалась агония жертв. Не «лучшим» средством были инъекции яда, иными словами, преступные опыты над людьми, которые проводили врачи СС — утонченные изуверы в белых халатах.

К слову о высшем суде и человеческой справедливости, практически все надзиратели и врачи — убийцы лагеря Равенсбрюк — впоследствии были выявлены, судимы и казнены в разное время. В основном в Германии, либо в других странах, где их настигало справедливое возмездие.

Большинство заключенных старалось попасть в дневную смену: во-первых, при четырнадцатичасовом рабочем дне узницам предоставляли получасовой перерыв. Во время обеда им давали пол-литра теплой воды с брюквой или с картофельными очистками. В ночную смену работали без перерыва. Десятки узниц не возвращались в бараки. Тех женщин, кто не мог двигаться и выполнять работу, охранники пристреливали на месте.

Вечерняя проверка длилась так же, как и утренняя, больше двух часов. После ее окончания каждой узнице выдавали двести грамм хлеба и полстакана холодного кофе. Только молодые и от природы очень сильные могли выжить в этом земном аду, созданном сумрачным извращенным фантомом национал-социализма.

Темный, душный дым крематория напоминал всем о «преимуществах» Третьего рейха, создавшего уникальную систему расового превосходства, уничтожения свободы слова и человека. Горы пепла, образовавшиеся после уничтожения трупов в крематории, сбрасывали в живописное озеро Шведтзее, находящееся в сотнях метрах от территории лагеря. Воды этого озера поглотили прах несметного числа жертв — представительниц более сорока стран. Озеро стало своеобразной купелью памяти жертв фашизма.

От Ольги Ипполитовны я слышал легенду, что, стоя на берегу в весенние майские дни в последних лучах уходящего солнца, можно увидеть сияние радуги и услышать легкий звон. Она утверждала: это тысячи душ замученных девушек и женщин стонут о своей несостоявшейся любви, призывая ныне живущих к миру и состраданию. «Это нужно только суметь услышать», — уверяла, понизив голос, Ольга Ипполитовна.

В конце 1944 года Ольгу в составе группы узниц Равенсбрюка направили в Берлин для работы на секретном заводе. Там, благодаря своему уникальному природному обаянию, она познакомилась с другим здравомыслящим немцем — майором вермахта Клаусом. Убедившись в его скрытых симпатиях к России, подпольщица рискнула пойти на вербовочную акцию. Улучив момент, она доверительно сообщила, что состоит в группе подпольщиков — антифашистов, которые готовят восстание в лагере. Разведчица убедила майора, что война Третьего рейха проиграна и дальнейшее сопротивление бессмысленно.

Во время одной из встреч Клаус доложил девушке, что его отправляют на Восточный фронт — в район окруженного Ленинграда. В ответ Ольга предложила майору не рисковать жизнью, а при первой возможности сдаться в плен. Разведчица вручила ему ценную оперативную информацию и медное кольцо со своими инициалами. Информация предназначалась для сотрудника НКВД Гвоздарёва, а кольцо она просила передать своему отцу Ипполиту Артамоновичу. «Ты скажи папе, что со мной все в порядке, и я обязательно вернусь», — прошептала Ольга на прощанье.

Клаус действительно при первой возможности перешел на сторону советских войск, был тщательно допрошен сотрудниками Смерша и привлечен к сотрудничеству. Он добросовестно работал переводчиком, а после окончания войны вернулся в Восточную Германию, где принял активное участие в строительстве нового государства — ГДР.

Информация, переданная Ольгой, попала в Управление НКВД по Ленинграду и Ленинградской области. Чекисты разыскали отца Оли Ипполита Арта-моновича, вручили ему кольцо и сообщили главное: Ольга жива. Так кольцо из Равенсбрюка попало в Ленинград, а в семье Смирновых появились не только надежда, но и драгоценная реликвия, символизирующая несгибаемый характер дочери.

Оценивая профессиональные действия Ольги во вражеском тылу, можно уверенно констатировать: она действовала как зрелый оперативный работник. Находясь в экстремальной ситуации, не сдалась, не запаниковала. Сумела досконально изучить вражеское окружение и отыскать в нем брешь. А затем, используя полученные разведнавыки, привлекла к сотрудничеству не кого-нибудь, а старшего офицера вермахта. В итоге сделала из него надежного связного, склонила к переходу на сторону советских войск и передала через своего агента важную информацию в центр.