Незримый фронт Отечества. 1917–2017 - [247]

Но как получить разрешение на въезд? Было это очень трудно, потому что после войны многие рвались из голодной Европы туда, где мясо, фрукты, зерно.

В конце концов, разрешение она получила. Ей помог муж-латиноамериканец — интеллектуал с обширнейшими связями. Есть даже рисуночек, где они вместе: то ли подлинный, то ли выдумка художника.

А вот документы, которые она получила, самые настоящие, и наш нелегал оказался там, где нужен был Центру.

Было в этой стране многое, что интересовало и требовало объяснений и внимания. Вы не поверите, но моя Африкита, с которой мы были на «ты», и которую я считаю бабушкой двух моих детей, никогда не называла эту страну.

Чем она там занималась? Важной работой, и никогда не выступала как человек левых взглядов, а, наоборот, вела себя как консерватор. Сначала работала модисткой, жила с мужем в собственном доме, имела прислугу, а в ее мастерской работали помощницы из местных. Потом развелась, открыла модный салон, быстро ставший популярным. Все знали, какая она энергичная, деятельная, активная.

Догадываюсь, что руководила людьми, работавшими на нас в нескольких государствах другой части земного шара; подбирала документы для наших товарищей; поддерживала связь с другими агентами. Добывала и передавала ценную для нас информацию по всему континенту, пользуясь знакомством с высокопоставленными лицами, с которыми она поддерживала близкие отношения.

Центр ею был очень доволен. Она вырывалась сюда в отпуск. Впрочем, отпуск — это слишком сказано! Когда приезжаешь в свою страну, здесь столько всего наваливается. И на Африку в том числе: ее готовили и переподготавливали; узнавали, что она может, чем занята сейчас, и чем придется заниматься в будущем.

Нелегал — это серьезно, потому что нелегал — это не работа, это образ жизни. И Африка всегда этим очень гордилась. Всякое бывает, случается, что нелегал настоящий или не совсем настоящий. Но честно вам скажу, она была нелегалом настоящим. В ней было все: дух, совесть, честность невероятная и необыкновенное чувство справедливости.

В то время наше управление возглавлял Александр Михайлович Коротков. Он ее обожал. Чтобы Коротков кого-то обожал?! Был он человек очень деловой, жаль, умер рано. Я, к сожалению, его лично не знала. Африкита нам много про Короткова рассказывала. Например, как-то раз она улетала, и Коротков (такого сейчас не бывает) поехал ее провожать, а с самолетом что-то случилось, и они вместе всю ночь просидели в аэропорту. Это уже о многом говорит.

Она была связующим звеном, когда уезжала, приезжали другие, кстати, тоже фронтовики, прошедшие партизанскую школу. Может быть, государство небольшое, но работая, все равно получаешь важную информацию и не только оттуда. У нашей Африки были большие возможности. Наши разведчики в Латинской Америке ущерба этим странам не наносили. Какой ущерб!.. Иногда даже приносили им большую пользу. Бывает, что добываешь информацию о других государствах, создающих в своем отечестве чужие базы. Информационная работа сложная и тонкая. Совершенно не обязательно, что ты, зная, например, президента или министров, получишь информацию именно от них, ведь и они от тебя стараются получить что-то новое, для них значимое.

Теперь неважно, что тогда нужно было Центру. У каждой страны — свои планы. И если Африка столько лет там работала, значит, это было нужно, и передавала она очень важную для Центра информацию.

Часто Африка ездила в одиночку по соседним странам. Нелегалы вообще никогда не пересекались — это было нереально, но могли иметь какие-то связи через других агентов.

Я документально знаю, что была такая пара агентов, которым Марья Павловна помогла подобрать документы. И вот, муж умер, а жена еще работала, сейчас, конечно же, она на пенсии. Так вот, эта женщина была одной из первых учениц де Лас Эрас. Представляете? Может быть, когда-нибудь мы сможем написать об этих людях, они жили и работали на благо нашей родины, и работали еще с разведчиками-нелегалами довоенных лет. Потрясающая пара!

И еще одного знаю, когда-нибудь расскажу историю и про него. Он умер вскоре после 55-летия со Дня Победы. Ему дали звание полковника, но мы не успели его поздравить, я ему только успела позвонить: «Товарищ полковник! Поздравляю вас!» Он мне: «Наташенька, я подполковник». Я говорю: «Нет, вы уже полковник». И мы купили шампанское, цветы, чтобы идти к нему, а он уже умер…

Вы знаете, их надо беречь, они же уходят. У меня мама, 1925 года рождения, прошла всю войну, да, с пятнадцати лет пошла на фронт. Марья Павловна была старше. Когда они встретились, еще до нашего первого отъезда, я просто смотрела и слушала. А потом, когда мы на время вернулись, муж и я Марью Павловну привезли к нам домой, и целый месяц она жила с нами. И две фронтовички очень полюбили друг друга. Сидели, рассказывали, как это было… Я думаю, кто сейчас это знает? Господи, ну почему же я их тогда не записала. По молодости казалось, что всё неизменно, вечно…

Вот про это надо поскорее написать: может, даже не о ком-то конкретно, а про те условия, а, скорее, про царившую атмосферу. Боже, какое же у нас было невероятное богатство, мы и сейчас им пользуемся. И если мы будем об этом говорить и передавать следующим поколениям, хотя бы понемногу мы всегда будем жить и побеждать. А если нет…