Незримый фронт Отечества. 1917–2017 - [240]

Кузнецову выделили проводника — бойца отряда местного парня Самуэля Эрлиха. Парнишка тот был смышленый, знал все лесные тропинки. И повел он вроде бы в нужном направлении — к линии фронта. Довел Николая Ивановича и двух его ребят до нужной точки, и благополучно возвратился в свой отряд. Больше никто из свидетелей с нашей стороны Кузнецова живым не видел. Что, как полагал Дмитрий Николаевич Медведев, вовсе не свидетельствовало о его гибели. Бывало, выбирались его люди из передряг и похлеще.

— Кузнецов так и шел в немецкой военной форме?

— Да, только отпорол погоны. Очень боялся погибнуть при переходе линии фронта от пули своих, и приготовил пакет, в котором был подробнейший отчет и подпись «Пух». Под этим именем в отряде Медведева его не знали. Как Пух был он известен только высшему командованию, а точнее, генералу Федотову.

— Тому самому, что участвовал в начале 1920-х годов в операции «Трест»? Соратник организатора советской внешней разведки Артузова?

— Именно. И Федотов, в конце концов, этот отчет передал в Четвертое управление, возглавлявшее всю эту партизанскую борьбу на временно захваченных немцами территориях. Но была сложность, мною уже упомянутая. Кузнецов полагал — при переходе его могут убить свои.

— Неужели нельзя предусмотреть каких-то паролей, знаков?

— Но как? Самое трудное в разведке в военных условиях — это возвращение. Были случаи — гибли на этом последнем этапе.

— Мне об этом не раз говорил генерал Дроздов, возглавлявший десятилетия спустя нелегальную разведку. Возвращение может стать, и становилось, этапом еще более сложным, чем вступление в жизнь под новой легендированной фамилией. Тут всего не предусмотришь.

— Известный фронтовой разведчик, писатель Овидий Горчаков рассказывал мне, как его три раза зверски избивали, когда он возвращался к своим. Говорите, подать условный знак? Но какой, для кого он, этот условный знак? С кем и когда могли условиться? Горчаков кричал, молил: «Я военный разведчик, ребята, что вы делаете?» Один раз уже думал — конец, не отдышаться. Так и с Кузнецовым.

И вот что мне удалось установить. Вышли они втроем на хутор Борятино и там издалека увидели людей в военной форме. Кузнецов послал Белова к крайней хате. Тот постучался, спросил: «Войска есть?» И ему сказал, что есть, только не ваши, а с зирками, то есть со звездочками.

— Наша Красная армия?

— Это были бандеровцы. А Кузнецов и его ребята приняли их за своих. Бандеровцы были переодеты. Этот прием они, мерзавцы, часто применяли — переодевались в советскую военную форму. Стычка, бой, пальба… И Николай Кузнецов и двое его ребят были убиты.

— А как же история о том, что, не желая сдаваться в плен, Кузнецов, окруженный бандеровцами, взорвал себя противотанковой гранатой?

— Она меня больше всего угнетает. Ну, представьте себе, как это возможно? Граната должна с силой удариться о броню. Нет, всё это вранье!

— А что правда?

— Правда то, что пакет с донесением, подписанный «Пух», попал к бандеровцам. И только тогда те поняли, кого они убили. И началась торговля. Сообщили немцам, что разведчик взят полуживым, и в качестве доказательства дали отчет. Поставили условие: в обмен на Пуха-Зиберта освободить арестованных детей и жену одного из своих главарей Лебедя. Бандера был под арестом, и Лебедь его фактически замещал. В конце концов, немцы согласились, и обещание выполнили, улучшили жене и детям Лебедя условия содержания в лагере, стали хорошо кормить. Прошла неделя. Кузнецов мертв, а бандеровцы говорят немцам, что он убит гранатой при попытке к бегству. Как можно убить человека при попытке к бегству? Только пулей. Так заварилась вся эта липа. Да они бы Кузнецова берегли как драгоценность — он бы был их единственной разменной валютой.

Немцы послали на место боя специальную группу СС и убедились, что Зиберт-Пух и еще двое погибли в бою. Каминского и Белова похоронили в соседней деревне. Поп Ворона, совершавший обряд погребения, рассказывал, что немцы привезли двух людей. Оба были в немецкой форме, но без погон. Видимо, это и были друзья Кузнецова.

Не щадил врагов и себя

— А почему, Теодор Кириллович, вы считаете Кузнецова трагической личностью?

— Тяжело у него складывалась жизнь. Ему везде завидовали. Яркая личность всегда вызывает сложные чувства. Человек ни в каких школах — ни разведывательных, ни диверсионных — не учившийся, превратился в одного из величайших мастеров редчайшей профессии. Одарен был с рождения способностями разведчика. Впитывал всё как губка. А его дважды гонят из комсомола, исключают с последнего курса техникума. Или эта уже упоминавшаяся история, когда попались на махинациях его начальники, а ему — пусть и срок, но условно. Ведь Кузнецов их разоблачил, выдал милиции. Им дали по четыре— восемь лет, а Кузнецову «всего-навсего» год исправительных по месту работы, минус 15 процентов зарплаты. Считается, будто он отнесся к этому спокойно — ерунда, формальности. Нет. Это травма на всю жизнь. И судимость на нем оставалась. Еще один арест был уже во время работы негласным агентом.

— Об этом я не слышал.

— Его тогда чуть не подвели под самую страшную в ту пору 58-ю статью — расстрельную. Допустил по неопытности несколько ошибок. Переживал, каялся, что никакого злого умысла не было. А ему чуть не припаяли предательство с контрреволюцией. Мог бы сгинуть. Провел несколько месяцев в подвалах внутренней тюрьмы Свердловского управления НКВД. Уже в Москве рассказывал своему другу юности, что прошел через жуткие испытания. Даже волосы на голове выпадали. К счастью, нашлись смельчаки, рискнувшие ради «Ученого» личной безопасностью. Убедили начальство, что допустил молодой парень халатность, а его способности органам еще потребуются. И добились его освобождения.