Незримые - [30]

– Вы наверняка видели: произошло еще одно массовое убийство. Уже на Лонг-Айленде.

– Местный чиновник.

Одесса кивнула.

– Очередной законопослушный гражданин лишился рассудка, убил трех невинных людей и погиб на месте.

Соломон поджал сухие губы:

– И вы заметили сходство с вашим делом?

– А вы разве нет?

Соломон улыбнулся, прищурив один глаз, чтобы получше рассмотреть гостью:

– Такое всегда случается трижды. Как, собственно, и все плохое на этом свете.

– Всегда? – нахмурилась Одесса. – Сколько же раз вы наблюдали подобное?

– Вы ведь ездили туда, правда?

Одесса не понимала, одобряет старик ее поступок или просто развлекается.

– Ездила, – подтвердила она. – В прошлый мой визит вы интересовались, не нашли ли на месте преступления чугунок или котел. С чего вдруг такой вопрос?

– Банальное любопытство.

– Чугунок – деталь очень редкая и примечательная.

– Знаю. Тогда вы записали меня в пациенты психушки, а потом наведались к массовому убийце с Лонг-Айленда…

– Я его нашла. Только не в гараже, а в старом дровяном сарае. Железный котел, как вы и говорили. Невероятно!

Соломон улыбнулся:

– Вы умираете от любопытства, поэтому и льстите старику.

– Но как вы догадались?

Две медсестры постучали в открытую дверь и, не дожидаясь ответа, вошли в палату:

– Мистер Соломон, время.

У Одессы упало сердце. Она посторонилась, пропуская женщин.

– У вас гости, мистер Соломон?

– Мой бухгалтер. Управляет моим несметным богатством.

– Очень мило. – Медсестра постарше приветливо улыбнулась Одессе.

Девушка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока медсестры пересаживали Соломона из кресла на каталку.

– Не посоветуете, в какие акции вложиться? – спросила молоденькая медсестричка. – Что всегда будет пользоваться спросом и никогда не устареет?

– Человеческая глупость, – объявил Эрл Соломон, поудобнее устраиваясь на подушках.

Медсестры захихикали. Одессу распирало от нетерпения. Ей о стольком нужно спросить!

– Ему предстоит очередная томография, – сообщила старшая медсестра. – Это надолго.

– Все в порядке? – забеспокоилась Одесса.

Обе женщины промолчали. Врачебная тайна.

– У меня плохие анализы, – отозвался Эрл Соломон в ответ на ее вопросительный взгляд. – Кроме того, эти очаровательные особы хватаются за любой предлог, лишь бы увидеть меня голым. Кстати, как там дома?

– Великолепно, – заверила Одесса. – Дома у вас все в полном порядке. – Секретная комната с аудиозаписями. Но не обсуждать же это при медсестрах. – Я забрала Денниса.

– Кого? А, рыбку. Отлично. Больше ничего не умыкнули? Нашли что-нибудь интересное?

Медсестры отключили старика от мониторов и ослабили тормоза на колесиках каталки. А вдруг он уже не вернется? Вдруг это последняя встреча?

– Я изучила фотографии места преступления по моему делу, – решилась Одесса. – Криминалисты отсняли весь дом.

Женщины притворялись, будто всецело заняты своим делом, но при упоминании места преступления навострили уши.

– Как же вы их достали? – хмыкнул Соломон.

– На одном из снимков присутствует котел, чугунок. В подвале за бойлером. Задвинут в дальний угол. Речь о подвале особняка Питерса, где проживала его семья. Я не сумела разобрать, что внутри. Наверное, фотограф принял его за мусорную корзину.

– Но вы ведь заглянули в тот, что на Лонг-Айленде?

Одессе не хотелось озвучивать свои находки при медсестрах, но выбора не было.

– Заглянула. И обнаружила кости. Мусор. Какие-то бусины, волосы. Это нечто вроде погребальной урны?

– Чьи кости? Размер?

– Не знаю. Антропология не мой конек.

– Но человеческие кости вы определить в состоянии? Кому они принадлежат? Ребенку? Взрослому? Это очень важно.

Медсестры уже подготовили больного к транспортировке, но уходить не спешили, полностью поглощенные беседой.

– Простите, – обратилась наконец молоденькая сестричка к агентам, – но нам пора.

Женщины покатили каталку к выходу.

– Кости наверняка человеческие, – ответила Одесса. – Разные: и большие, и маленькие.

– А теперь подумайте: откуда берутся человеческие кости? – спросил Соломон, прежде чем скрыться в коридоре.

Вечером Одесса прилипла к ноутбуку. Рядом в тарелке остывала недоеденная лапша.

За столом у окна, облачившись в мятно-зеленый вязаный свитер (специально для промозглой погоды), Линус корпел над апелляционной запиской. Из его наушников слабо доносилась композиция Фрэнка Оушена. Одессу всегда поражало, как он умудряется работать под музыку. Она бы подпевала словам и не написала ни строчки.

Линус то и дело косился на Одессу, поглядывая на ее отражение в темном окне. От его заботы на душе становилось тепло и уютно. Но параллельно столь повышенный интерес внушал тревогу. Линус ждет, когда у нее случится нервный срыв, или гадает, каково приходится человеку, отнявшему чужую жизнь? Или, того хуже, думает, что она застрелила Уолта Леппо по ошибке? Она, женщина, с которой он делит постель.

Одесса и сама задавалась вопросом, как ее поведение выглядит со стороны. Постоянно спохватывалась: а в своем ли я уме? Особенно в свете полученной сегодня информации.

– Доедать будешь? – спросил Линус.

– Ой, совсем забыла! Потом подогрею. Очень вкусно, спасибо.

Линус улыбнулся:

– Ты уже минут пять смотришь в одну точку.