Незнакомец из-за моря - [11]

Однажды, в годовщину женитьбы на Элизабет, Джордж в приступе тоски отправился в Тренвит. Хотя они венчались в другой части графства, он счёл уместным провести несколько часов в старом доме — там, где они впервые встретились, где он долго ухаживал за ней, где Элизабет обычно проводила лето уже будучи замужем, где она умерла — хотя в этом доме всегда враждебно к нему относились. В фамильном доме Полдарков его всегда считали незваным гостем.

Утром двадцатого июля 1810 года он отправился в путь с одним только грумом и приехал к церкви ещё до полудня. Стоял яркий солнечный день, но из-за резких порывов ветра в тени ощущался холод. Среди могил тоже было прохладно и сыро, сквозь заросли прошлогодних сорняков высоко поднималась свежая трава. На могиле Элизабет вырос огромный куст ежевики с толстыми, как у дерева, ветвями. Джордж пнул его ногой, но сломать не смог.

Светлой памяти Элизабет Уорлегган, покинувшей этот мир 9 декабря 1799 года, любимой жены сэра Джорджа Уорлеггана из Кардью. Скончалась в возрасте 35 лет, дав жизнь единственной дочери.

Джордж не принёс цветов, он никогда этого не делал, цветы казались ему излишне эмоциональным, показным жестом, оскорбляющим его достоинство. Помнить можно и без подобных условностей. Кроме того, цветы — пустая трата денег. Никто их не увидит, они завянут и пожухнут, не успеешь оглянуться.

Он позаботился, чтобы Элизабет похоронили подальше от Полдарков, особенно от мерзкой ведьмы Агаты, испоганившей им жизнь. Джордж молча постоял пять минут, глядя на высокий, уже тронутый временем гранитный крест.

Буквы уже начали расплываться и скоро совсем сотрутся. Непорядок. Их следует почистить и выгравировать поглубже. Весь погост в неподобающем состоянии. Можно подумать, Полдарки жалеют на него денег, хотя, конечно, их собственный участок не так запущен, как остальные. Преподобный Кларенс Оджерс стал теперь дряхлым стариком и почти выжил из ума, так что жене или сыну приходилось по воскресеньям во время службы стоять рядом, подсказывая, что делать.

Грум Нанкивелл ждал с лошадьми у входа на кладбище. Джордж взгромоздился в седло, дернул уздечку и без единого слова поехал в сторону Тренвита.

Дорога заросла почти так же, как церковный погост, и Джордж решил отчитать братьев Харри. Конечно, вдвоём трудно поддерживать в приличном состоянии такое обширное поместье, но он подозревал, что большую часть времени братья просто в стельку напиваются. Он давно уволил бы обоих, если бы не знал, как их ненавидят и боятся в округе.

Разумеется, они уже ждали его возле дома — оба брата и единственная миссис Харри, которую, по слухам, они делили между собой. За год это был единственный визит с проверкой, поэтому они приложили немало усилий, чтобы всё выглядело чистым и опрятным. Около часа Джордж вместе с ними осматривал дом, время от времени резко отвечая на оправдания и извинения, но больше молчал, предаваясь воспоминаниям, воскрешая в памяти сцены прошлого. Джордж пообедал один в летней гостиной. Обед оказался вполне сносным, подавала его Лайза Харри. От неё несло камфорными шариками и мышами, а весь дом провонял тленом.

Но не всё ли равно? Дом не его, он принадлежит тощему, высокомерному и наглому Джеффри Чарльзу Полдарку, который теперь сражается в армии этого нелепого сипайского генерала-неудачника где-то в Португалии. Разумеется, если Джеффри Чарльз схватит пулю прежде, чем англичане решат прекратить бессмысленные потери и снова в панике отступят, как сэр Джон Мур, — тогда дом перейдёт к Джорджу. Но даже если это случится — какая разница, в каком состоянии дом сейчас? Уорлегган больше не намеревался в нём жить. И уж точно не продаст этот дом никому из Полдарков.

Покончив с едой, Джордж отпустил братьев Харри и принялся обходить дом, комнату за комнатой. Почти каждая вызывала у него особые воспоминания — о былой любви или (по крайней мере, одна) о ненависти. Потом он вернулся в огромный зал и сел перед камином, предусмотрительно разожжённым миссис Харри. Солнечный свет ещё не прогрел стены старого, построенного при Тюдорах, особняка. Джордж сомневался, стоит ли оставаться на ночь. Обычно он ночевал здесь, а утром возвращался в Лондон. Но его спальня наверху, рядом со спальней Элизабет, выглядела уж очень непривлекательно, даже несмотря на пару грелок в кровати, которые вроде бы должны защитить от сырости. В позапрошлом году, вспомнил Джордж, он подхватил здесь простуду.

Он посмотрел на часы. Пора возвращаться в Труро, а то и в Кардью — до заката еще много времени. Но Джорджу не хотелось шевелиться, чтобы не спугнуть плывущие перед глазами обрывки воспоминаний. Он закурил трубку — это случалось редко, он был не слишком заядлым курильщиком — поворошил огонь в камине, и тот вспыхнул и зашипел, прямо как тётушка Агата. В камин положили дрова из старой ели, в поместье и не осталось ничего другого, не считая высоких вязов да нескольких сосен — мало какие деревья выдержат такой ветер. Надо же было построить дом в таком забытом Богом месте. Должно быть, в те давние дни, подумал Джордж, Джеффри де Тренвит нажил на металле хорошие деньги. Как Годольфины, Бассеты, Пендарвсы. Все они строились рядом с шахтами, принесшими им богатство.