Незнакомец из тринадцатой квартиры… - [15]

— Конечно, давай, — говорю, — только нужно что-то придумать, что нас бы сдерживало. Давай дадим клятву (может, даже кровью), что больше не будем врать. И условимся: если не можешь или не хочешь сказать правду, молчи; как бы ни выпытывали, как бы ни домогались — молчи, и всё.

— Хорошо, — кивает Ява. — Только кровью мы уже клялись — это не помогает. Давай так: если всё-таки соврал, не удержался, тогда… тогда другой даёт ему три щелчка в лоб. Причём немедленно и где бы ни случилось: на улице, в школе, на уроке или даже в президиуме собрания. И не имеешь права увёртываться или отбиваться. Ни в коем случае. Святой закон! За первое враньё — три щелчка, за второе — шесть, за третье — двенадцать, и так далее. Сила! И волю будем закалять… А это для героизма знаешь как нужно!

Ява обязательно должен придумать что-нибудь интересное. И на этот раз я подозревал, что не так ему щелчками от вранья вылечиться захотелось, как чтобы интересно было, Но я не стал спорить — лишь бы результат был хороший.

На этом и порешили.

И, чувствуя себя уже почти на сто процентов честными мы спокойно заснули.

Глава V. Ищем царя-незнакомца из тринадцатой квартиры. Встреча в театре. Величие и падение Явы Реня.

Утро началось с неожиданности. Когда я проснулся, Ява был уже одет. Одеваюсь и вижу — он мне подмаргивает и головой кивает: идём, мол, есть кой-какой секрет. Пошёл я за ним в санузел.

Прищурился на меня Ява подозрительно и шепчет:

— Ты чего утаил, что твой дядя в контрразведке работает? — и уже палец для щелчка сгибает. Я вытаращил на него глаза:

— В какой контрразведке?

— В той самой, — говорит, — которая шпионов ловит.

— Тю! Ты уже совсем свихнулся на этих шпионах.

— Ничего не свихнулся, — говорит. — Думаешь, я дурак? Оружие выдают только милиционерам (раз!), пограничникам (два!) и контрразведчикам (три!). Это я точно знаю. А раз твой дядя не милиционер и не пограничник, значит, контрразведчик.

— Какое оружие? — не понял я.

— Пистолет! — отчеканил Ява.

— Да где ты видел?

— В ящике письменного стола — вон выдвинут немного.

— Да? А ну идём! — И теперь уже я палец для щелчка сгибаю — смотри же, если соврал!

Вышли мы из санузла, прошлись (как будто просто так) по комнатам. А потом к письменному столу. И взглядом в выдвинутый ящик — раз! Эге! Не соврал Ява! Пистолет! Настоящий! Тускло поблёскивает воронёная сталь.

Аж сердце зашлось у меня в груди. Метнул я взгляд на дядю, который стоял на балконе — зарядку делал. И чуть погодя:

— Дядя Гриша! А что это у вас?

— Где? — Дядя шагнул в комнату и подошёл ко мне.

— А вот в ящике.

— А-а… Пистолет.

— А зачем?

— Как — зачем? Стартовый пистолет. Спортивный. Не видел разве никогда?

Фу ты! Вот тебе и контрразведка! Дядя же мой, кроме того, что мастер на заводе «Большевик», ещё и мастер спорта (лёгкой атлетикой когда-то увлекался, а теперь судья республиканской категории). И как я сразу не догадался, что это за пистолет! А в общем, честно говоря, я стартовых пистолетов близко никогда не видел и в руках не держал. И Ява, конечно, тоже. Вижу, краснеет Ява: стыдно ему, что он так сплоховал. И, чтобы скрыть смущение, спрашивает:

— А как же он стреляет?

— Очень просто. — Дядя вынул пистолет из ящика. — Даётся команда… «На старт!» Потом… «Внимание!» А затем… — Дядя поднял пистолет над головой.

Ба-бах!.. Аж в ушах зазвенело! И в тот же миг:

«Ой!..» Трах-тарарах!.. — что-то шлёпнулось и загремело в кухне. Мы кинулись туда. Посреди кухни сидела на полу тётя, а возле неё валялась разбитая макитра, в которой она тёрла мак на пирог. Не ожидая выстрела, тётя с перепугу рухнула на пол.

Вид у неё был такой комичный, что мы рассмеялись.

— Гри-ша! — укоризненно склонив голову набок, жалобно сказала тётя. — Ну как ребёнок! Разве так можно! Я чуть не умерла…

— Кто ж виноват, что ты так пуглива, как заяц под голым кустом, — смеясь, сказал дядя.

— А он всё же бахает будь здоров, кто хочешь испугается, — сказал я. Жалко мне стало тётю.

— С ним и шпионов ловить можно, — сказал Ява. — Бьёт, как боевой!..

— Дядя Гриша, а можно стрельнуть? — осмелился я.

— Ну что ж… только… — Дядя показал глазами на тётю, которая уже поднялась и собирала черепки.

— А мы в спальне! — рванулся Ява.

— Ну давайте…

Но даже в спальне, перед тем как выстрелить, я громко крикнул:

— Тётя, на старт! Внимание!

И только потом нажал пальцами обеих рук на спусковой крючок (одной рукой не справишься — такой тугой!). Ох и бабахнуло! По-моему, ещё сильней, чем у дяди.

По два раза стрельнули мы с Явой — больше дядя не разрешил («Ещё соседи сбегутся!»).

Вся эта история с пистолетом немного меня развлекла. Но когда я вспомнил про часы, сердце моё опять защемило. Оно заскулило, как щенок в тёмной каморке. Как-то всё будет? Найдём ли мы артиста? И что он нам скажет теперь?

За завтраком я сидел молчаливый и хмурый. Ява поглядывал на меня и всё подмаргивал — пытался поддержать.

Вяло пережёвывая яичницу с салом, я думал. Думал о том, что нужно как-то, никого не обманывая (ни в коем случае!), выскользнуть из дому, чтобы идти искать артиста.

А зачем врать? Поход в Театр юного зрителя у нас и так намечен. Только мы пойдём не через несколько дней, как собирались, а сегодня. И по дороге к Юному зрителю в другие театры заглянем и поищем нашего артиста. Спектакль начнётся в двенадцать, а сейчас ещё десяти нет, мы успеем.