Незнакомец - [3]
Проживи мистер Уильямс подольше, в деревне Килфант случились бы кое-какие странные события; однако он не прожил. Весь день в голове у него происходило жужжание, а вечером он забрался в постель, лег на спину и стал смотреть в потолок. Потолок сделался ярко-зеленым. Вскоре, так и не закрыв глаза, священник захрапел. Минни не заметила ничего необычного, а под утро он громко всхрапнул раз-другой и вовсе перестал.
Когда ему полегчало, он обнаружил, что душа его рассталась с телом. Она была не совсем такой, как он себе представлял, а оказалась довольно круглой и состояла из чего-то, похожего на яичный белок. Он осторожно взял ее на руки и стал парить; тело его исчезло. Немного погодя он заметила что Незнакомец по-прежнему наблюдает за ним.
— Ты будешь проклят за это, даже сугубо проклят — за то, что приютил дьявола, — ведь ты богослужитель. — Незнакомец вздохнул. — Как тяжело, — невесело продолжал он, — даже чертям тяжело побеждать в себе доброе. Да, я очень стараюсь. Ох, стараюсь. Семена добра сидят в нас с самого Падения; как ни стараемся мы, они проклевываются.
Искушение вечно подстерегает нас; это долгая и трудная борьба — Сил Зла против Сил Добра. Но все же мы победим: Зло на нашей стороне, и мы нёминуемо победим. — На лице его был восторг, ни с чем на свете не сравнимый по безобразию.
— Наконец-то, — продолжал он, — я совершил вполне безнравственное деяние, деяние, в котором добра нет ни капли — ни в побуждении, ни в результате. Ты будешь проклят, и Минни будет проклята, даже если поскачет в ад на дареной ноге. Но трудно это было, трудно.
Старик Уильямс отплыл в сторонку.
— Я грешный человек, — сказал он, — очень грешный человек. Я не заслужил Рая.
Черт поглядел на него с удивлением.
— Да нет, наоборот! — серьезно сказал он. — Совсем наоборот! Ты был истинным…
Он вдруг смолк. Уильямс ощутил очень неприятное соседство. Он обернулся: позади него стоял кто-то высокий, с узкими поджатыми губами и слезящимися глазами и сразу же заговорил, быстро, будто вызубрил слова наизусть:
— Я официально требую эту душу.
— Официально, — нараспев ответил маленький черт, — она принадлежит мне.
— De qua causa?[1] — отчеканил ангел.
— De diabolo consortando[2],— пропел чертенок на еще более поганой латыни.
— Quae sit evidentia?[3]
— Tuos voco oculos ipsos[4].
— Quod vidi, vero, atque affirmo… Satis, — сказал ангел. — Tuumst[5].— И повернулся уходить.
— Постой! — крикнул вдруг Незнакомец, и злой его решимости как не бывало. — Постой! — крикнул он и быстро заговорил: — Я отступник, знаю, но нет больше мочи, мало во мне настоящей дьявольщины. Бери его, бери — не было в Уэльсе лучшего христианина, могу поклясться. Только за то и проклят — за чистое милосердие.
— О чем разговор? — раздраженно отрезал ангел. — Дело решенное — я отказываюсь от своих притязаний.
— И я! — взволнованно крикнул черт. — И я отказываюсь.
Ангел пожал крыльями.
— К чему этот спектакль? — сказал он. — Ни разу за всю мою службу не видел я, чтобы дьявол так скис и так забыл себя. Вы делаете себя посмешищем, сэр! Кроме того, если мы оба откажемся, ему некуда идти. Я умываю руки.
Он пожал крыльями и взмыл.
— Рай, или Ад, иль земля Уиппергинни, — пробормотал Уильямс, в изумлении своем вдруг обратись к полузабытому Нэшу. Вдвоем смотрели они на прямую спину ангела, уносимого пурпурными крылами; Незнакомец показал нос ему вдогонку.
— Куда теперь? — спросил священник.
— Теперь куда? В Рай! Подождем, пока скроется из виду.
Он повернулся и подмигнул Уильямсу, отставя босую ногу так, словно собирался сунуть руку в карман.
— Давай-ка за мной, — сказал он. — Я знаю, как тебя там пристроить!
Перевод с английского В. Голышева.
