Незнакомцы на мосту - [83]

Теперь поговорим немного о поведении обвиняемого. Мне неизвестен ни один человек, который знал бы его как Рудольфа Абеля. Он был известен как Голдфус, как Марк и как Мартин Коллинз, и ни жильцы, и ни свидетели, дававшие характеристику его личности, не знали его как Рудольфа Абеля. Я полагаю, что его поведение можно охарактеризовать как скрытое, как направленное на то, чтобы ввести в заблуждение, как поведение, свидетельствующее о профессиональной ловкости хорошо подготовленного аген-та-шпиона. Это поведение мастера шпионажа, настоящего профессионала. Прошу запомнить это. Такой была профессиональная деятельность, избранная этим человеком. Он хорошо знает правила игры, и, конечно же, их знает и его семья, в том числе и его взрослая дочь. И он не может заслуживать сочувствия.

Итак, дело близится к своему завершению. И я уверен, что присяжные, проявив наивысшую мудрость и опираясь на свой здравый смысл, придут к правильному решению. Я, со своей стороны, хочу сказать вам следующее: никогда в моей практике мне не приходилось иметь дело со столь четко сформулированными обвинениями, в полной мере подтвержденными имеющимися доказательствами, как по этому делу, представленному вам на рассмотрение.

Я также хочу подчеркнуть, что это очень серьезное дело. Предметом данного разбирательства стало тягчайшее преступление, направленное против самих основ нашего существования, а тем самым и против устоев свободного мира и даже самой цивилизации, особенно если учитывать современную обстановку в мире. Я имею основания утверждать и полагать с большей искренностью и серьезностью, чем когда бы то ни было раньше, что обвинение сумело доказать правильность своей позиции, исключив все возможные и даже необходимые в таких случаях сомнения. Я убежден в том, что вы, проявив мудрость и трезвость суждений, сумеете оценить истинность заявлений, сделанных свидетелями обвинения. Я также не сомневаюсь в том, что вы совершенно однозначно сможете оценить факты этого дела только как преступный заговор и, выслушав заключительное обращение судьи, придете к единственно правильному решению. Я хотел бы отметить, что для признания обвиняемого виновным вовсе не обязательно, чтобы преступник уже совершил свое деяние. Я полагаю, что общество и правительство имеют право защитить себя, когда имеются данные, что кто-то лишь вступает в преступный заговор. Мы не должны проявлять непростительную в этом случае беспомощность, ожидая, пока будет обнаружен труп, чтобы только тогда приступить к поискам преступника. Мы имеем полное право вмешаться, как только будет установлено, что преступление лишь готовится и в ходе подготовки к нему в преступных целях создается некое сообщество, деятельность которого будет направлена на совершение конкретных противозаконных действий.

Заканчивая, я хочу вновь сказать вам, что мы крайне признательны вам за вашу любезность, за то внимание, которое вы уделили этому весьма важному делу. Я абсолютно уверен, это мое самое глубокое убеждение, что вы, все обсудив и взвесив, признаете обвиняемого виновным в том, в чем его обвинило Большое жюри, — виновным в силу бесспорности и убедительности доказательств и материалов, представленных вам государственным обвинением. Благодарю вас.

Заключительная речь представителя обвинения продолжалась пятьдесят одну минуту. Томпкинс под давлением из Вашингтона, считавшего это дело наиболее важным из всех находящихся в производстве, по-видимому, потратил на подготовку своей заключительной речи немало сил и времени. Его высказывания носили завершенный характер и звучали весьма убедительно. Теперь ведение дела переходило в руки председательствующего судьи.

Судья Байерс. Господа присяжные! Отчасти чтобы не заставлять вас слушать мой совсем охрипший сегодня голос, а также чтобы дать возможность суду более тщательно изучить протоколы заседаний, я выступлю со своим заключительным обращением к вам завтра в 10 ч. 30 мин. утра. До свидания.

В Бруклинском парке, находившемся рядом со зданием суда, еще ощущалось тепло прошедшего солнечного дня, и на садовых скамейках отдыхали много людей. В доме № 252 по Фултон-стрит фамилии Силвермен и Левайн исчезли из списка жильцов. Шумная известность вынудила ни в чем не повинных художников уехать из этого района. А Абель в тюремном фургоне трясся по дороге в федеральную тюрьму, где ему предстояло провести свою одиннадцатую, последнюю ночь перед вынесением вердикта.

Пятница, 25 октября

«Соединенные Штаты Америки против Рудольфа Ивановича Абеля и других»

Байерс, окружной судья

Уголовное дело

Это небольшое, написанное черным по белому объявление на дверях зала заседаний разъясняло все. Это было уголовное дело, рассмотрение которого велось судьей Байерсом.

«Спокойствие, царившее в зале суда, и отсутствие бурного проявления страстей представляются поистине удивительными, если учесть потенциальную взрывную силу этого дела», — писал один французский журналист. Зал судебного заседания, где царил неумолимый и повелительный Мортимер Байерс, был настоящим форумом правосудия. Чувствовалось, что тон на процессе задавал Байерс. Все ориентировались только на него, и присяжные почтительно и даже с каким-то благоговением взирали на него.