Нежный яд. Страсти. - [7]

Весь облик Валдомиру выражал довольство. Он прошелся по камере, словно мерил ее шагами, постоял у зарешеченного окна и лишь потом подошел к Клариси и долгим взглядом окинул ее.

- Не скрою, я доволен, что вижу тебя именно здесь. Упрятать тебя за решетку было моим заветным желанием.

- Не торопитесь радоваться, сеньор Валдомиру, это всего лишь камера предварительного заключения.

- Да, к сожалению, это лишь камера предварительного заключения. Но я постараюсь, чтобы из нее ты попала в настоящую тюремную камеру. И задержалась бы там на десяток лет. Впрочем, у тебя есть возможность выторговать себе срок поменьше.

- Интересно, что вы мне предложите?

- Во-первых, предложу рассказать о месте, где ты спрятала мои бриллианты. Мои бриллианты! И второе, объясни, почему ты выбрала в жертву именно меня? Я не такой богатый, чтобы ради моего ограбления затевать сложнейшую аферу. И не самый подлый, чтобы так жестоко разрушать мою жизнь и отнимать самое дорогое.

- Я готова ответить на эти и другие вопросы, но только в присутствии адвоката.

- Твой Клаудиу не появиться здесь, пока ты не ответишь на мои вопросы. Я договорился с комиссаром, и он повременит со звонком адвокату. Я не полицейский чин, и наш разговор носит частный характер. То, что происходит в камере, спишем на превратности судьбы, - тон Валдомиру был предельно категоричен.

- Но это противозаконно!

- Не шумите так, адвокат Клариси Рибейра. Не вам рассуждать о законности. Советую не упорствовать, а… – Валдомиру остановился, ему почудилось, будто кто-то зовет его по имени.

В наступившей тишине и он, и Клариси явственно услышали голос Лавинии. Она звала Валдомиру.

- Какая приятная неожиданность, не правда ли? Две милые подружки снова оказались рядом. – Валдомиру взглянул на растерявшуюся Клариси. – Не ожидали такого приятного сюрприза?

- Она тоже здесь?

- А где ей быть, по-вашему? Вполне заслуженное место. Правда, она все отрицает. Уверяет, что и убийство женщины, и грабеж, и организация шайки – дело ваших рук. Именно ее показания сыграли решающую роль в вашем аресте.

Клариси подняла на Валдомиру свои огромные глаза.

- Неужели вы поверите, что она была все это время в стороне?

- Валдомиру, не верь ни одному ее слову, умоляю! – раздался голос Лавинии.

Валдомиру поморщился.

- Какая отменная слышимость, но мне не нравится говорить втроем.

Он вызвал комиссара и попросил его устроить их в другой, более защищенной от чужих ушей, комнате. Комиссар согласился.       

Валдомиру и Клариси, сопровождаемые охранником, вышли в коридор. Приникнув к дверной решетке соседней камеры, стояла Лавиния. Едва они поравнялись с ней, она стала просить, умолять Валдомиру не верить Клариси. Она продолжала кричать все время, пока они не скрылись из виду.

Валдомиру и Клариси устроились в маленькой комнате за глухой металлической дверью.

- Я весь внимания, - Валдомиру сел напротив Клариси.

Клариси молчала, словно не знала, с чего начать. Слишком долго она ждала этого разговора. Она готовилась к нему всю жизнь и неожиданно для самой себя растерялась. Не таким представлялся ей этот момент, не тюремную камеру рисовало ей пылкое воображение. Да и Валдомиру не выглядел растоптанным и страдающим. Перед глазами Клариси возникло лицо ее матери, с горькими морщинами по краям губ и очень уставшее. Сомнения отступили: назначенный час пробил.

Клариси повернулась к крошечному оконцу, в котором виднелась синяя полоска неба. На подоконник уселась маленькая птичка и, что-то чирикнув, вспорхнула прочь.

- Я обещала уничтожить вас одному очень дорогому и близкому мне человеку.

- И кто же этот человек? – негромко спросил Валдомиру.

- Этот человек – моя мама!

- Твоя мама? А какое я имею отношение к твоей маме?

Клариси не хотелось отвечать на его вопрос, ей хотелось говорить о маме. Она смотрела на Валдомиру, а видела хрупкую чернокожую женщину, с шапкой непокорных вьющихся волос, с большими грустными глазами. Кожа Клариси мгновенно вспомнила прикосновение добрых и теплых материнских рук. Боже, как она скучала по ним все эти годы! Материнские руки добывали Клариси мягкую постель и дорогие лекарства, учебники и модную одежду. Руки матери открыли Клариси дверь в университет, а сами знали только грязную работу. Они мыли вокзальные туалеты, терли мастикой паркет в богатых домах, стирали и убирали. Эти руки не знали отдыха. «Трудиться, не покладая рук», - это говорилось о ее маме. А потом вечерами ее руки были такими опухшими и уставшими. Клариси делала им массаж и подкладывала под них подушки. Они были очень благодарными, руки ее мамы. Они так нежно гладили ее, обнимали, аккуратно расправляли складки на платьях; нежными касаниями стряхивали с девичьих волос капли дождя. Дожди идут по-прежнему, а стряхнуть капли некому…

- Моя мама умерла совсем молодой, ей было чуть за сорок. Мне казалось, что ее доконала непосильная работа. Но теперь я знаю: она умерла от тоски и одиночества. Она так и не смогла забыть единственного мужчину, которого полюбила в юности.

- Очень трогательная история. Но при чем тут я? – Голос Валдомиру звучал раздраженно. Он ждал конкретного ответа, а его опять потчевали пустыми разговорами о какой-то маме.