Нежный бренд, или Рождество в Париже - [12]

– Михаил, я получилась очень резко! Каждое пятнышко на лице видно. У вас же есть такой… мягкорисующий объектив. Давайте вы меня им снимете?

Объектива с собой не оказалось, но Михаил обещал взять его в следующий раз.

А в честь окончания съемок мы решили устроить пирушку: съесть весь реквизит. Расстелили крахмальные салфетки, вскипятили чай. Под байки бывалого геолога, каким Михаил любил себя представлять, мы на три части разломили последний сухарь… и были застуканы на месте преступления.

Жена белого медведя возникла в дверном проеме внезапно. Она стояла с неестественной медовой улыбкой и сканировала ситуацию. Улыбались одни губы. Глаза оставались широко открытыми и подозрительными. Торопливые оправдания своего мужа она сочла неубедительными.

Я поспешила на помощь другу:

– Михаил действительно снимал сухарики! – и, решив для большей достоверности добавить конкретики, сообщила: – Они называются «Озорной малыш».

– Озорной малыш? – переспросила она угрожающим шепотом.

Похоже, название вызвало у нее недобрые ассоциации.

– А потом мы их съели! – продолжала я. – Да-да. Только сушки и сухарики. Еще пили чай без сахара. Больше ничего не было. Вот посмотрите, крошки остались. Но на кадрах вы увидите сухарики живьем! – весело сказала я и осеклась под ее испытующим взглядом.

Значит, я главная подозреваемая по делу. Вот, оказывается, с кем развлекается ее муж! Вот с кем ему весело!..

Хоть бы Люба подала голос в мою защиту! Но едва увидев дорогую гостью, она поспешила укрыться за компьютером и застучала по клавишам.

Наконец, Люба сообразила, что надо проявить вежливость и сказать что-нибудь приятное:

– Михаил как раз нам рассказывал о вас, – сообщила она его жене.

– И вы все надо мной смеялись?

– Нет, не над вами, что вы! Совсем над другими… – Люба немного подумала. – Мы смеялись, потому что Михаил рассказывал о моделях, – постаралась она изящно вывернуться.

Лучше бы Люба этого не делала! Модели – самая больная тема, которую вовсе не следовало упоминать. Жена белого медведя старалась присутствовать на всех его съемках, участвовать во всех разговорах и не упускать ни одной детали. А тут без нее над чем-то смеялись. Неслыханная дерзость!

Она молчала и сверлила мужа взглядом.

Я поняла, что мы оказали Михаилу медвежью услугу. Теперь ему попадет. Он стоял, понурив голову. И мы ничем не могли ему помочь.

Ладно, завтра увидимся за обедом, что-нибудь придумаем.

Мы любили вместе обедать в кафе нашего бизнес-центра. Во-первых, даже в самое загруженное время, когда не было свободных столиков, к нам никто не подсаживался. Михаил занимал очень большое пространство собственными габаритами, а также куртками, штативами, чехлами и футлярами с фотоаппаратами, которые он все время куда-то перетаскивал. Во-вторых, и это главное, с Михаилом можно было говорить обо всем: о работе, о поведении заказчиков, о природе за окном и о природе отношений мужчин и женщин. Но его личную тему мы никогда не затрагивали – это было негласное табу.

Однако в тот день, который последовал за съемкой сухариков, мой друг сам изменил этому правилу. Наверное, стало невмоготу молчать.

– Мне нужен совет эксперта по женской психологии, – сказал Михаил, когда мы приступили к филе форели.

– Я не эксперт. Я просто ваш друг.

– Вы – женщина. А все женщины – эксперты. – Он вытер рот салфеткой и продолжал: – Понимаете, я хочу, чтобы все было хорошо. Но почему-то не могу сделать счастливой ни одну женщину. Очень тяжело, когда твоя жена несчастна…

– Может быть, у нее есть для этого повод? – осторожно спросила я.

– Сейчас никакого левака нет, – серьезно сказал он. – Да и вообще не забывайте, что мне уже почти полтинник. Но иногда так хочется собрать чемодан и махнуть куда-нибудь в экспедицию!.. Почему вы опять не едите самое полезное? – возмутился он, заглянув в мою тарелку. – Давайте я доем. – И ловко подцепил своей вилкой остатки моей рыбы.

– Вы уже не раз собирали чемодан и в результате оказывались без квартиры, – намекнула я на его предыдущие неудачные браки. – Да и жена вас ни в какую экспедицию не отпустит.

– Может, и отпустит. Там же нет женщин. Ей будет даже спокойней.

– Но потом вы вернетесь…

– Да, но сейчас я не хочу об этом думать! – Михаил потянулся за стаканом колы.

Я обратила внимание на свежие царапины на его щеке.

– Кошка?

– Человек, – мрачно сказал он.

– Держитесь, я с вами.

– Я стараюсь держаться. Но надолго меня не хватит. Мне даже дышать трудно в ее присутствии! – в сердцах воскликнул он. – Ну почему я постоянно должен оправдываться?! Хотя… я могу понять ее ревность. Первый муж ее бросил, она боится повторения.

– По-моему, она сама его приближает, – неделикатно высказалась я. Но тотчас постаралась исправиться: – У вас такая жена… – Я стала подыскивать эпитеты. – Приличная, верная, надежная. Разделяет ваши интересы, живет вашей жизнью. Некоторые мечтают о такой, но не встречают. Она очень любит вас, прямо как в кино.

– Ну да, как в фильме ужасов, – пробормотал он. – В полнолуние, ровно в полночь прилетает вампир. Он неслышно приближается, ласково обнимает, говорит: «Будь только со мной, заклинаю!», целует и… начинает пить кровь! – Похоже, Михаил сам испугался того, что сказал. Потому что вдруг прошептал: – Вот я вам сейчас это говорю, а она слышит!