Нежный бар - [110]
Дядя Чарли сел на барную табуретку и заказал водку с каплей клюквенного сока и еще рюмочку самбуки.
— Кто выиграл?
— Хаглер был в синих трусах, — сказал он. — Леонард в белых, с красными полосками по бокам и красными кисточками на ботинках. Они оба были очень… красивыми. Намазанные маслом, сто пятьдесят восемь фунтов блестящих мускулов, в прекрасной форме. Римские гладиаторы. Первый раунд. Хаглер нападает на Леонарда, Леонард изящно уворачивается. Как Астер. Нет, мать твою, Астер просто косолапый по сравнению с Леонардом. Не было еще мужчины с такой легкой поступью. Хаглер хочет убить этого сукина сына. Небольшая проблемка. Он не может его найти. Леонард бегает кругами, Хаглер пытается его догнать, и когда Хаглер останавливается, Леонард тоже останавливается и выдает невесомую комбинацию — удар, удар, подсечка сверху — и ускользает. Счастливо оставаться. Хотелось бы задержаться и еще с тобой поболтать — удар, еще удар, — но извини, друг, спешу. Мы с Бобом Полицейским считаем, что первый раунд был раундом Леонарда, хотя Кольт, кажется, думает, что Хаглер был лучше. Кольт, черт бы его побрал.
— Кто выиграл? — спросил я еще раз.
— Второй раунд. Опять Леонард, без сомнения, лучше. Он гений, мастер. Художник. Останавливается, удар, ускользает. К третьему раунду Хаглер совсем обезумел. Он был просто как сумасшедший.
Дядя Чарли слез со своей табуретки и встал в боксерскую позицию. Разговаривающие вокруг замолчали, поставили на стойку свои напитки и повернулись посмотреть, что он делает.
— Леонард издевался над Хаглером, это я тебе говорю, — сказал дядя Чарли. — Подскок и удар, подскок и удар, правой, хук левой, потом он отскакивает от Хаглера, отпуская язвительные насмешки.
Дядя Чарли с сигаретой, болтающейся во рту, подскакивал, наносил удары, отпускал язвительные комментарии теням. Толпа в баре, собравшись в круг, начала обступать дядю Чарли.
— Хаглер защищается, — рассказывал дядя Чарли, — но Леонард — как сосиска на палочке. У него словно пропеллер за спиной. Хаглер всю жизнь готовился к этому бою, но Леонард тренировался ради того, чтобы показать тщетность подготовки Хаглера, чтобы продемонстрировать его беспомощность. Вы не возражаете, если я скажу «тщетность»? Четвертый раунд. Леонард контролирует бой, он спокоен и так расслаблен, что замахивается изо всех сил из-за спины, его рука проносится в воздухе — старый трюк — и ударяет Хаглера прямо в живот. Унизительно. Никакого уважения к сопернику. Он смеется над ним. Такое ощущение, что Леонард дразнит дикого тигра. Пятый раунд. Леонард останавливается. Не может больше порхать. Устал. Усталость начинает одолевать его. Хаглер исхитряется ударить Леонарда справа. Бум. Еще раз. Бам. Одного такого удара достаточно, чтобы убить тебя или меня. Хаглер ударяет слева по ребрам. Леонард сжимается. Опять. Собирается. Еще раз. У Хаглера целых четыре раунда не было возможности ударить — теперь у него появилась возможность показать, на что он способен! Бамс! Он ударяет Леонарда по голове и по лицу! Леонард поражен!
Дядя Чарли размахивал руками, изображая комбинации левых ударов. Все присутствующие в баре замерли: никого не обслуживали, никто не разговаривал, все стояли вокруг моего дяди.
— Леонард зашатался под ударом Хаглера! Но Леонард отскакивает назад, уклоняется от ударов, убегает. Он все еще дразнит Хаглера. Я все равно круче, ты, подонок. Ты все равно меня не поймаешь.
Дядя Чарли притормозил. Фламинго, идущий по Луне. От напряжения он еще больше опьянел. Как Леонард, он должен был бы упасть, должен был уже лежать без сознания, но какая-то сверхъестественная сила поддерживала его на ногах.
— Шестой, седьмой, восьмой раунд, — говорил он. — Оба боксера так ослабли, что едва держатся на ногах. Однако Леонард не останавливается. Если он остановится, он больше не жилец. По его глазам видно, что бы он сделал, если бы так сильно не устал. Что они оба сделали ли бы. Ты понимаешь, Джей Ар, как сильно все это — весь матч — зависит от усталости? Каждый мужчина видит свою жизнь как суперматч, и не верь, если кто-то скажет тебе иначе. Сечешь? Бокс может научить тебя всему. Поэты знали об этом. О ком я говорю? Кто из поэтов был боксером?
— Байрон? Китс?
— Не важно. Ты понимаешь, что я хочу сказать. Девятый раунд. Один из величайших раундов всех времен. Хаглер швыряет Леонарда в угол, и они стоят нога к ноге. Хаглер подключает тяжелую артиллерию. Он убивает. Я кричу Леонарду: «Выбирайся оттуда! Выбирайся!»
Дядя Чарли сжал кулаки, пытаясь вылезти из угла.
Боб Полицейский поворачивается ко мне и говорит:
— Все кончено. Он сделал Леонарда. Но Леонард, даже не спрашивай меня как, отвечает ударами на удары и выбирается из угла. Он наносит Хаглеру удар сбоку и ускользает, и толпа вскакивает на ноги.
Толпа в баре тоже зашевелилась, раздались одобрительные возгласы, и все подвинулись вперед.
— Десятый раунд. Хаглер наносит Леонарду удар сверху. Леонард отвечает комбинацией ударов: правый хук, левый хук. Одиннадцатый раунд. Хаглер — левый, левый, левый в голову. Господи! Леонард отвечает: шквал ударов, еще один удар, потом опять шквал. Невероятно. Последний раунд, — сказал дядя Чарли. — Звонит колокол, оба боксера выходят и… Что, ты думаешь, они делают? Что, ты полагаешь, они делают, Джей Ар?
МИРОВАЯ ПРЕМЬЕРА! ЭКРАНИЗАЦИЯ ДЖОРДЖА КЛУНИ, В РОЛЯХ БЕН АФФЛЕК И ТАЙ ШЕРИДАН. Мемуары Пулитцеровского лауреата – о взрослении за барной стойкой среди завсегдатаев бара, заменивших мальчику отца. Лучшая книга года по версии New York Times, Esquire, Entertainment Weekly, USA Today, New York Magazine. Бестселлер New York Times, Los Angeles Times, Wall Street Journal, San Francisco Chronicle, USA Today, Library Journal. Джей Ар Мёрингер с детства рос без отцовской фигуры – с вечно уставшей матерью и сумасшедшим дедом.
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.