Нежность Аксель - [15]

Анриетта Стауб, молчаливая и бесцветная, предоставила слово мужу, а их сын, Ксавье, казалось, никак не мог понять, что он здесь делает. За ужином молодой человек, тем не менее, завязал разговор с Констаном, и они обсуждали что угодно, только не лошадей.

Чтобы скрыть зевоту, Аксель поднялась с места и под предлогом, что идет варить еще одну порцию кофе, удалилась. На кухне, слегка приведенной госпожой Маршан в порядок, она выпила большой стакан ледяной воды. Сколько эти люди еще будут сидеть? Сделка заключена, почему бы им не отправиться домой? Она бросила взгляд на часы: был уже час ночи.

— Простите, мне тоже захотелось воды, — услышала она голос Ксавье Стауба прямо у себя за спиной.

Резко обернувшись, Аксель увидела молодого человека возле стойки, а ведь она не слышала, как он вошел.

— Конечно…

Она с вымученной улыбкой подала ему стакан и смотрела, как он пьет большими глотками.

— Выбранные вами вина были действительно чудесными, — галантно заметил он, — но алкоголь не утоляет жажду.

Он казался таким же усталым, как и она, с кругами под глазами. С виду она дала бы ему лет тридцать. Он был очень высокого роста, темноволосым, скорее худым и не слишком симпатичным. Должно быть, родители чуть ли не силой затащили его на этот ужин, и он, без сомнения, хотел поскорее уйти.

— У нас не было возможности поболтать за столом, — добавил он, облокачиваясь на стойку.

— Насколько я поняла, лошади — не ваша любимая тема для разговора.

— О господи, нет… На самом деле это конек отца. А точнее, отражение его успехов в обществе.

Слова были достаточно циничными, и Аксель почувствовала раздражение.

— Возможно, он их любит, — напомнила она ледяным тоном.

— Вы смеетесь? Как только они уже не могут двигаться достаточно быстро, он их отправляет на скотобойню. Все, чего он желает, — это видеть «победу своих цветов», как он выражается. Даже деньги не идут в счет, всем управляет тщеславие.

Аксель в растерянности смотрела на него. Ей нечего было ответить, и она стала заправлять вторую кофеварку. В присутствии этого человека она чувствовала себя неуютно, но он не шевелился, молча глядя на нее. Через минуту он вздохнул:

— Я вел себя грубо, и мне искренне жаль. Мне не нужно было приходить сюда, но я хотел сделать приятное матери, с которой редко вижусь. Она так настаивала, однако…

— Прошу вас, не извиняйтесь. Это не имеет никакого значения.

И с кофеваркой в руках она прошла в гостиную — ей хотелось поскорее распрощаться с гостями. Жан Стауб, поставив на подлокотник дивана рюмку с арманьяком, курил сигару и продолжал беседу с Бенедиктом. Анриетта тихонько объясняла Констану, как поступать с черенками роз.

— Мне кажется, нам пора уходить, — решительно сказал Ксавье.

Отец раздраженно отмахнулся, будто хотел заставить его замолчать, и не соизволил прервать свою речь.

— Выпейте еще кофе, — предложила Аксель.

Сначала Ксавье налил ей, потом наполнил свою чашку и присел рядом.

— Вы занимаетесь необычным для женщины делом, — любезно сказал он.

Она слишком устала, чтобы сдержать смех.

— Вы даже не представляете, сколько женщин в конном спорте! Среди них есть и тренеры. Ни в коем случае нельзя говорить «тренерши», это напомнило бы о заведениях со стриптизом!

Улыбка нескоро появилась на лице Ксавье — он явно не сразу понял юмор Аксель.

— А вы, — спросила она, — чем хорошим вы занимаетесь?

Жан Стауб был одним из столпов фармацевтической промышленности, и это позволяло предполагать, что его сын пойдет проторенным путем.

— Я основал небольшую компьютерную контору, — вопреки ожиданиям ответил он. — Мы создаем программное обеспечение и все в таком роде.

— Это интересно?

— Захватывающе!

— Но не очень рентабельно, — вставил Жан Стауб. И тут же продолжил беседу с Бенедиктом.

— Отец может вести сразу три разговора, — насмешливо произнес Ксавье. Он поднялся и обратился к матери: — Наши хозяева устали, и, думаю, им очень рано вставать.

В ярости оттого, что его перебили, Жан пронзил сына взглядом, но, поскольку ни Бенедикт, ни Аксель не протестовали, тоже встал.

— Моих лошадей доставят на будущей неделе, — объявил он. — Вас предупредят заранее.

Прощание происходило у подъезда, но Констан прошел до ворот, чтобы закрыть их за выехавшей машиной.

— Они такие неприятные… — прошептала Аксель, стоя за коляской Бена.

— Это поведение нуворишей, они все похожи. Но зачастую именно они покупают чистокровных лошадей, помни об этом… — Бенедикт взял руку Аксель и горячо пожал ее. — Ужин удался, поздравь Габи.

Привилегией его возраста было то, что он единственный из всей семьи называл госпожу Маршан уменьшительным от Габриель именем. В качестве исключения он принимал ее помощь в том, что касалось глубоко интимного, о чем он не мог попросить никого другого.

— Спокойной ночи, моя взрослая!

Он въехал в дом. Ночь была теплой, очень светлой из- за полнолуния, и Аксель спустилась по ступенькам навстречу Констану.

— Все надежно закрыто, — сказал он.

Каждый вечер он совершал небольшой обход и, помимо висячего замка на воротах, проверял дверь каждого стойла. Когда Аксель вспоминала, сколько стоят лошади в их конюшне, то порой поднималась среди ночи, чтобы убедиться, что Констан ни о чем не забыл. Много раз она делилась с Беном своими опасениями, удивляясь, что такая огромная ответственность возложена на плечи Констана.