Нежное солнце Эльзаса - [16]

Я еще долго бродила по этой милой деревушке, а Егор послушно ходил за мной следом. Потом я нырнула под вывеску какого-то винштубе и, поздоровавшись с милой хозяйкой, села за свободный столик во дворе. Егор с улыбкой опустился рядом.

— Вы меня даже не спросили, где здесь лучше пообедать, — сказал он с едва заметным укором.

— Сегодня у меня интуиция, — я подперла подбородок рукой. Внутри уже снова плясали веселые, и, надеюсь, безобидные черти, — я все выбираю сама.

— Ну, тогда не вмешиваюсь, — согласился Егор.

Правда, сама я ничего выбирать не стала — пригласила к столу хозяйку и попросила рассказать, что у нее готовят лучше всего. За неделю жизни в Страсбурге мой французский однозначно воспрял духом и теперь чувствовал себя вполне непринужденно. Дама с самой доброй улыбкой отрекомендовала нам чудесный гусиный паштет в тесте, рыбный шокрут, а на десерт — яблочный штрудель. С вином я тоже положилась на нее — отчего-то эта полная улыбчивая эльзаска в чистом льняном фартуке с вышитой на нем гигантской ромашкой понравилась мне без всяких оговорок. Оказалось, что у нее лучше всего пить «Розенбург». Я и не возражала. А Егор продолжал исповедовать свой новоявленный принцип: «Слушаю и повинуюсь», что меня и устраивало в полной мере.

За обедом мы говорили мало — во-первых, все оказалось таким вкусным, что прерываться на долгие разговоры было бы просто кощунством. А во-вторых, мне сейчас больше нравилось рассматривать уютный эльзасский двор, стены старого дома, посетителей ресторана, с большинством из которых хозяйка была знакома. И еще прохожих, которых я видела сквозь низенькую арку, ведущую с улицы во двор, а они меня нет.

— Куда теперь? — Егор наконец решился задать вопрос — я уже минут тридцать как сидела, откинувшись на спинку стула с совершенно отсутствующим видом.

— Поедем в Баден-Баден. — Сегодня я кровь из носу собиралась выполнить всю намеченную развлекательную программу. В следующую субботу улетать, а в будние дни не разъездишься: водитель на работе.

— Отсюда километров сто двадцать. — Он посмотрел на часы. — А вы куда планируете успеть? Если в купальни, то нужно ехать сейчас, если в казино, можно не торопиться.

— В купальни, — я поднялась со стула, предварительно отсчитав хозяйке заведения двести евро. — Терпеть не могу казино.

— Да? — Егор удивленно вскинул брови, но от комментариев воздержался. — Ладно, как скажете. Только, раз уж мы оказались на Эльзасской дороге вин, предлагаю проехать через деревни. Заглянуть в винные погреба.

— Не возражаю, — одобрительно кивнула я.

И дальше понеслось. Для начала мы все-таки заехали в Рибовиле — по дороге — и зашли в первый попавшийся винный погребок. Заведение с обыкновенной железной дверью и крутой узкой лестницей, ведущей вниз, оказалось внутри огромным подвалом, тонувшим в загадочном полумраке. В просторном помещении расположились громадные бочки, высокие пыльные ячейки, забитые бутылками до самого потолка, и деревянная барная стойка, на которой были разложены проспекты с марками вин и расставлены традиционные эльзасские бокалы с зелеными ножками. Егор, не дав опомниться, подвел меня к стойке. Широко улыбающаяся девушка в аккуратном фартучке и платочке моментально поставила перед каждым из нас по шесть бокалов и выжидательно уставилась на Егора.

— Ну как, пробовать будем? — поинтересовался у меня он.

— А что, разве еще можно отказаться? — удивленно спросила я, любуясь блистательной батареей выставленных передо мной бокалов. В прозрачном стекле плясали огоньки свечей, расставленных по краям стойки.

— Да можно, конечно, — пожал он плечами. — Но не стоит. Предлагаю начать с «Креманта». А дальше — по порядку. — Он кивнул девушке и быстро что-то сказал.

Та моментально извлекла невесть откуда еще два бокала, не широких, а высоких и узких, сняла с полки пузатую бутылку из толстого стекла, вытащила пробку и наполнила бокалы игристым вином, сиявшим изнутри живым золотом. Егор поднял оба бокала. Один протянул мне.

— За ваш отдых, — сказал он, склонив почтительно голову, — чтобы он был прекрасным и незабываемым.

— Кажется, кое-что здесь зависит и от вас, — ответила я, не сразу обратив внимание на двусмысленность своей фразы.

— Приложу все усилия, — улыбнулся Егор и прикоснулся своим бокалом к моему.

Девушка смотрела на нас улыбаясь — будто разделяла наш праздник, хотя, разумеется, не поняла ни слова из сказанного. А я подумала, как необычно смотрится Егор в своих обтрепанных джинсах среди этих бочек, бокалов, свечей. Словно переместился назад во времени. Забавно.

Мы выпили. «Кремант» пощипывал язык и был чуть более кислым, чем хотелось. А дальше все пошло по необычному для меня, но привычному для всех остальных действующих лиц сценарию. Девушка одну за другой брала с полок открытые бутылки, наполняла два бокала на зеленых ножках — передо мной и перед Егором — и торжественно провозглашала: «Pinot Blanc», «Riesling», «Gewurztraminer», «Sylvaner», «Muscat»… Мы задумчиво принюхивались, болтали вино в бокале, чокались, медленно выпивали. Где-то на этапе «Sylvaner» я обнаружила, что вкуса больше не различаю. Да и вообще не различаю ничего, кроме ровного и приятного шума в голове. Додегустировалась! Опасаясь за остатки своей репутации, я сообщила, что нам достаточно. Мы уже выбрали. И попросила девушку упаковать две бутылки «Гевурцтраминера» и две «Муската», даже не взглянув на цену. Как выяснилось на кассе, цена оказалась просто-таки смешной. За четыре бутылки, сложенные в красивую картонную коробку, я отдала всего двадцать пять евро. Копейки! В Москве каждая такая бутылочка стоила бы как минимум пятьдесят. И во мне проснулся неуемный охотничий азарт.