Нежное безумие - [18]

Он бросил это прозвище мне прямо в лицо так, будто последних нескольких лет не существовало. Затем сделал шаг ближе, хитрая улыбка отразилась на его лице:

– В этот раз я разрушу твою жизнь.

Я ошарашенно повернулась к нему, сжав край мраморной раковины одной рукой. Он разговаривает таким тоном, будто он хозяин поместья, а я всего лишь заложница его милосердия. Я прищурилась, пытаясь стереть ухмылку с его лица, но, увы, она казалась стальной. Пенн Скалли уверен, что владеет мной. Мной. Дарьей Фоллоуил. Самой популярной девчонкой в школе Всех Святых. Мне пришлось постараться, чтобы напомнить себе о смерти его матери. Еще этим утром он был бездомным.

– Я не хочу видеть тебя в моей школе, – прошипела я. Мелоди уже сто процентов направила заявление о переводе, а директор Причард захлебнется от желания видеть Пенна в футбольной команде.

– Это не проблема. Вы, ребята, в такой заднице, что от вас уже несет за километр.

– Но мы хотя бы не воняем нищетой. Ты ведь бедный? Твоя сестра заливала, что она богачка.

Когда кто-то ударяет меня палкой, я возвращаюсь к нему на танке. Я слишком жестока с ним. Ненавижу эту черту в себе. Сражение становится жестче по всем фронтам.

– Давай просто проясним несколько вещей. – Я откладываю расческу и хлопаю ресницами. – Ты не мой сводный брат, не член семьи. Ты – бродячий пес, мусор, которого вряд ли кто-то усыновит, ты – объект благотворительности.

Пенн делает шаг ко мне, и сердце рвется наружу из-под ребер. Чем ближе он подходит, тем выше вероятность сердечного приступа. Его взгляд напоминает мне змеиный: завораживающий и нечеловечный одновременно. Он не тот, кем был прежде.

Его запах затуманивает голову. Я хочу протянуть руку, дотронуться до его лица, поцеловать каждую ссадину. Молить о прощении. Проклясть его и оттолкнуть. Хочу рыдать у него на плече, раскаиваясь за все то, что мы наделали. За то, чем все закончилось. За то, какими мы стали после: я – полна дерьма, он – абсолютно пустой.

Мы разрушили души друг друга в день нашего первого поцелуя.

Пенн посмотрел на меня сверху вниз, и время остановилось. Такое чувство, будто мир вокруг нас замер, гравитация исчезла, когда он взял меня за подбородок и приподнял голову. Я не могу дышать, хотя не уверена, хочу ли этого. Полотенце упало на пол, хотя я крепко завязала его на груди; я поняла, что он сделал это специально. Я обнажена: мое тело, душа и сердце. Все стены рухнули. Где-то в голове вспыхивает красная тревожная кнопка, я готова дать отпор. Параллельно я разгадываю его выражение: удивление, раздражение и… игривость? Странная смесь эмоций.

– Будешь со мной, Фоллоуил, и я уничтожу тебя.

– Нет, если я уничтожу тебя раньше. – Не могу скрыть похоть в своем голосе.

Мое сердцебиение между нами.

– Хотя ты права. Мне нравится, что я вижу. По крайней мере, некоторая часть. – Его пальцы скользят по шее, и я с наслаждением закрываю глаза. Мой мозг орет, чтобы я открыла их.

Это ложь. Он ненавидит тебя.

– Да, мне определенно это нравится. – Дрожь волной проходит по моему телу, когда сладкое, горячее дыхание ласкает мочку уха. От возбуждения мои соски затвердели настолько, что даже легкое дуновение ветра отзывается между ног. Самоконтроль покидает меня.

Его губы соприкасаются с моими, и стон врывается в его приоткрытый рот в тот момент, когда язык проникает в меня. Он поглощает меня, а я разочарована от того, что меня настолько сильно влечет к Пенну. Я кусаю его нижнюю губу и ощущаю металлический привкус теплой крови. Руки сжимают край его футболки в попытке найти дырочку на груди и заполнить ее пальцами. Он сжимает мою шею, словно лев приручает свою львицу, и поцелуй становится глубже. Второй поцелуй не имеет ничего смущающего или обещающего. Мы уже не те дети, не те наполненные надеждой люди. Стукаемся зубами, но не хихикаем или останавливаемся. В то же самое время создается впечатление, что мы все еще стоим у того мусорного бака. Просто стали мудрее и злее.

Меня никто и никогда так не целовал. Ни он, ни кто-либо другой.

Губы отдаляются от моих, и проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что произошло.

– Самая редкая вещь в мире не должна принадлежать обычной сучке. Надеюсь, что ты не сохранила для меня все свои первые разы, потому что они мне не нужны, – шепчет он в ухо, и мои глаза открываются. Пенн кладет что-то в задний карман и уходит прежде, чем я успеваю послать его или пожелать сдохнуть.

Уже у двери он оборачивается. Змеиный взгляд говорит сам за себя. Он как-то сказал, что не хочет быть моим другом. Сейчас он готов стать моим врагом.

– Рад повидаться с тобой, сестренка. – Дверь захлопнулась прямо передо мной.

Рука инстинктивно тянется к камешку на шее.

Но его нет.

Как в любой семье, в нашей тоже есть постоянная рутина, которая редко меняется и практически не затрагивает меня.

Каждый день Мелоди забирает со школы Бейли, они едут в балетную студию, отец приходит с работы около шести. Это означает, что у меня есть около четырех часов, чтобы не столкнуться с придурком, живущим теперь со мной под одной крышей. Я голодна, хочу пить и постоянно тянусь к подвеске, которой больше нет. Слоняюсь туда-сюда по комнате, переписываюсь с Блис и Эсме, позже решаю сделать запись в черном ежедневнике.