Нежнее шелка - [68]

— Ты не представляешь, как я соскучилась по тебе, — прошептала она, прижимаясь к нему, напирая на ту часть его тела, которая была твердой и стойкой. — Самая большая ошибка в моей жизни — что я тебя оставила. — И, подавив короткий всхлип, она подняла на него глаза, влажные от слез.

— Это было давно, — ответил он нейтрально, пытаясь подавить похоть разумом; но это оказалось делом трудным, потому что в томительном ритме она танцевала бедрами рядом с его пульсирующей плотью.

— Скажи, ты скучал по мне, ну хоть немножко? — Ее голос умолял, взгляд призывно возбуждал.

Он бурно реагировал на нее; изобразить отсутствие интереса он не мог, раз его штык уже уперся в ее живот.

— Было время, когда ты не выходила у меня из головы. — Решил не сообщать о том, что проводил мучительные недели, пытаясь воспоминания о ней залить спиртным.

— Может, пойдем куда-нибудь? — Голос у нее низкий, хриплый. — Уйдем отсюда?

Он колебался, но она терлась о его штык, и нега в ее глазах чертовски зазывна.

— Прошу тебя… — шепнула она.

Наверху спит Тама. Нельзя же совершенно не учитывать этого.

Поняв его нерешительность, Люсинда лучезарно улыбнулась.

— Я просто хочу поговорить, милый. Рассказать тебе, как жалею обо всем, что случилось. Мы так давно не были вместе. У меня здесь недалеко загородный дом, если у тебя есть время.

Он мог бы отказаться. Наверное, ему следует отказаться, учитывая, какой теперь час, а также наличие принцессы у него в постели. Но он спросил:

— Где это?

— Рядом с Сен-Клу — полчаса… не больше. Там уединенно; мы будем совершенно одни.

Этим она сообщила ему, что он может ее трахнуть уже через полчаса, что после всей горечи и страданий он может получить то, чего ждал так долго. Еще мгновение он решал, насколько обязан хранить верность Тама, хотя сомневался, что у него вообще имеются перед ней какие-либо обязательства. Они оба всячески старались не брать на себя никаких обязательств, сознавая недолговременность их союза. Ну вот, проблема улажена.

— Твой экипаж здесь?

Она улыбнулась — его капитуляция вызвала ее торжество.

— У подъезда.

— Подожди меня в нем. — Сняв со своей талии ее руки, он отступил. — Я сейчас.

— Хочешь сказать ей? — Люсинда подавила улыбку. Она победила! Но разве она побеждает не всегда?

Он кивнул:

— Дай мне пять минут.

— Я не хочу больше оставаться с ним, — заявила она, закидывая удочку, если Хью вдруг передумает.

— Он мне не интересен.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, — уточнила она.

Он кивнул, но когда услышал, что она собирается оставить мужа, сердце у него радостно екнуло. Он поднял руку, растопырив пальцы.

— Пять минут, и я вернусь!

— Жду, — промурлыкала она, легко помахала ему рукой, повернулась, прошелестев кружевами на черной бархатной накидке, и вышла.

Он постоял, глядя ей вслед и решая, что ему делать в Сен-Клу. Отставив секс, отставив свою телесную реакцию, после стольких лет он хотел, чтобы ему сначала ответили на кое-какие вопросы. Он хотел знать, почему она поступила так, как поступила, что было у них не так и почему. А после этого он решит, нужен ему секс или нет. Он едва заметно улыбнулся — ну по крайней мере попробует принять разумное решение.

Когда швейцар жестом пригласил Люсинду выйти в ночь, Хью прошел в маленькую библиотеку рядом с вестибюлем. В короткой записке он объяснял Тама, что срочно едет в Сен-Клу и вернется завтра. Он задумался, стоит ли извиняться, что уехал с Люсиндой, и в конце концов решил этого не делать. Со времени развода он никому не давал на себя никаких исключительных прав. В конце записки он предложил сопроводить ее на прием к Хаттори в среду.

Уходя, отдал записку лакею и велел подсунуть под дверь.

Будить Тама незачем.

Вероятно, когда он вернется, она еще будет спать.

Глава 33

Экипаж у Люсинды роскошный, сиденья обиты тканью с начесом, внутренние панели инкрустированы тюльпанным деревом, лириодендроном, фонари из хрусталя с позолотой, на полу абиссинский килим. Такое великолепие редко встретишь — это знак богатства ее мужа или, быть может, его положения нувориша.

— От подобной роскоши тебе придется отказаться, — протяжно сказал он, расположившись на сиденье напротив своей бывшей жены. — Это не экипаж, а карета, не говоря уже о кучере в ливрее и о форейторах. Ты не очень-то пострадала, как видно.

— Я говорила не о материальном ущербе. — Она с улыбкой похлопала по сиденью рядом с собой. — Сядь поближе, милый. Мне нравится, когда ты рядом.

— Погоди, — сказал он, собираясь с духом. А экипаж тем временем набирал скорость. — Скажи, у тебя есть дети? — Он не понимал, почему это важно; но это было так.

У нее подскочили брови.

— С какой стати?

— А твой муж тоже не хочет детей?

Она скорчила гримаску;

— Ради Бога, Хью, неужели мы будем говорить о Кальвине?

— О Кальвине? — Он попытался сдержать улыбку, но это ему не очень-то удалось.

— Смеяться ни к чему. — Она надула губки. — Это семейное имя, оно перешло от какого-то дедушки или прадедушки, который оставил ему приличное состояние, чтобы ты знал.

— Которое ты теперь с превеликим удовольствием проматываешь.

— Любить роскошные вещицы не возбраняется, — беззаботно сказала она, поправляя на руке браслет с бриллиантами. — Насколько я помню, ты тоже не склонен к экономии. Даже когда был молод, покупал мне чудовищно дорогих скаковых лошадей. И не говори, расточительный мот, что этого не было, — добавила она лукаво.