Нежить - [197]
И вот наконец после долгих лет, проведенных за пишущей машинкой, я оказался в таком положении, когда требовалось что-то сделать.
С того дня, как я нашел себе убежище в подвале, прошла неделя. Несомненно, тот, кто сидел в бронированной машине, провел там не меньше времени, иначе его уже не было бы в живых. Но сколько бы этот человек ни просидел в ловушке, он — или она, нельзя забывать, что это может оказаться «она», — наверняка сейчас нуждался в пище. И в моих силах было помочь ему.
Я поспешил обратно к автомату с печеньем. Я разломал его, отказавшись от приятной иллюзии порядка, которую прежде давала мне монета, опускаемая в щель, и набил карманы крендельками, вяленым мясом, лимонадом и прочими закусками. Холод от банок, проникавший сквозь одежду, напомнил мне, что городская электросеть еще работала, и это служило хорошим признаком, верно? Где-то там, далеко, колеса промышленности продолжали вращаться, и кто, как не человеческие существа, вращал их? По крайней мере, я надеялся на это. Боюсь, я не очень четко представляю себе, как вырабатывается электричество. Мне не приходилось заниматься такими вещами. Потом, сказал я себе, я изучу этот вопрос — если настанет это «потом».
Я спустился на первый этаж и остановился в конце холла, ведущего к главному входу, достаточно далеко от ворот, чтобы различить движение на улице и в то же время остаться незамеченным. Я наблюдал, как зомби беспорядочно бродят по тротуарам, и ждал, пока пространство перед библиотекой не очистится. Я был уверен, что настанет момент, когда никто не будет стоять между мной и автомобилем и никто не будет болтаться достаточно близко, чтобы поймать меня, если заметит.
А потом, стараясь не думать о том, что делаю, я бросился бежать. Это оказалось нелегким делом — ведь я писатель, а не спортсмен. Эти две профессии редко сосуществуют, и уж точно не во мне. К стыду своему, я должен сказать, что не храбрость помогала мне неуклюже двигаться вперед. Мой страх победило одиночество, а не альтруизм.
Почти преодолев расстояние, отделявшее меня от машины, я внезапно подумал: а что если тот, кого я видел сквозь узкое окошечко, — не живой человек? А что если охранник погиб в катастрофе и сам превратился в зомби, и это лицо принадлежит кому-то, пытающемуся вырваться наружу, не понимающему, как открыть двери, и… голодному?
Но было слишком поздно, и эта мысль задержалась в моей голове лишь на мгновение — краем глаза я заметил приближавшуюся фигуру зомби. Я побежал быстрее, лимонад в банках забулькал, толстая задняя дверь автомобиля поднялась, и я нырнул внутрь. Затем она с грохотом захлопнулась, и я, быстро обернувшись, к своей радости, увидел, что мой хозяин — живой человек. Человек в запачканной форме охранника, закрывший дверь, выглядел еще хуже, чем я, но он был живым. В машине стоял тяжелый запах пота, но все-таки этот человек прожил в небольшом грузовичке целую неделю, так что, думаю, мне повезло — все было еще не так плохо.
Я лежал на полу, тяжело дыша, чувствуя упадок сил после волнений и физических усилий, и не возражал против того, чтобы охранник обыскал меня. Я знал, что он ищет, и был благодарен ему за то, что он ест мою пищу, а не меня самого. Он разломал пополам большое шоколадное печенье и запихнул обе половины в рот, затем открыл банку лимонада, и пена залила ему лицо — я хорошо взболтал газировку во время пробежки. Но охранник не рассердился на меня за это, как мог бы в старые добрые времена — всего неделю назад. Он просто рассмеялся и сделал большой глоток из банки.
— Спасибо, — сказал он, вытирая с лица крошки и пену. — Не знал, что лимонад может быть таким вкусным. И, как ты можешь догадаться, в последнее время у меня было мало поводов для смеха.
Я кивнул и выдавил улыбку. Я был рад видеть живого человека, знать, что теперь я не один, но меня не радовало, что для этого мне пришлось прийти к нему, а не наоборот.
— А почему ты все еще здесь? — спросил я немного сухо, если вспомнить радость встречи. — Когда ты понял, что я сижу внутри, ты мог бы вломиться в библиотеку. Эта штука похожа на крепость.
Охранник неуклюже развернулся и показал мне правую ногу — щиколотка была согнута под неестественным углом.
— С этим мне никогда не удалось бы сделать то, о чем ты говоришь, — объяснил он. — Когда мы перевернулись и я услышал треск, то понял, что для меня все кончено.
— Но ты должен был попытаться, Барри, — возразил я. Он вздрогнул, когда я назвал его по имени, и вместо ответа я указал на бейдж, все еще болтавшийся у него на груди. — Я не хотел брать на себя ответственность за твою голодную смерть и принес еды, но больше одного раза это делать рискованно. Ты же не можешь ожидать, что я буду продолжать снабжать тебя пищей. И ты не можешь вечно сидеть здесь один.
— А я и не думал сидеть здесь вечно. — Он пожал плечами, и мешки под его глазами затряслись. — Хотя это было бы неплохо. Но лучше умереть от голода, чем самому быть съеденным. Признаюсь, я рассчитывал на более просторный гроб. Но придется довольствоваться этим.
