Нежеланная женитьба - [21]

После женитьбы герцога на Оноре у ее мужа вряд ли появятся основания для подозрений, когда герцог будет приходить в те же дома, куда пригласили и их, и когда графиня сядет рядом с ним за столом и они будут болтать весь вечер напролет.

Элин с удовлетворением отметила, что, как ни хороша собой Онора — а этого нельзя было не признать, — она слишком молода и простодушна, чтобы вызвать у Ульриха хоть какой-то интерес.

Никто лучше Элин не умел вести остроумную беседу, где каждое слово произносилось с подтекстом, неизменно вызывавшим у герцога веселый смех.

Кроме того, она была на сто процентов уверена, что ни одна женщина не в состоянии вызвать в нем такое желание и дать ему такое удовлетворение, как она.

«Он мой», — подумала графиня, а вслух сказала:

— Завтра мы с Онорой будем весь день ходить по магазинам, а вечером пригласим гостей. Ты должен помочь мне, дорогой Джордж, а то без тебя я не знаю, кого из твоих родственников приглашать.

Граф обреченно застонал, но графиня, не обращая внимания на его стоны, продолжала:

— Думаю, тридцати человек будет достаточно. Но не более. И ради Бога, не забудь позвать побольше молодежи, а то с этими тетушками и великовозрастными кузинами со скуки помрешь!

И муж с женой наперебой начали называть какие-то фамилии, ничего не говорящие Оноре. Правда, она заметила, что большинство названных людей были особами титулованными.

Оноре очень хотелось бы знать, о чем в эту минуту думает герцог. Считает ли до сих пор, что она меньшее из двух зол? По-прежнему ли не желает жениться на ней?

Но о чем бы он ни думал, ей самой он внушал только одно чувство — страх. Кроме того, Онора понимала, что тетя и в самом деле отправила бы ее в монастырь, если бы она осмелилась ее ослушаться. Угрозы ее вряд ли были пустыми.

Онора два года прожила в богатом монастыре во Флоренции, но знала и о существовании других монастырей, где монахини ведут затворническую жизнь или посвящают все свое время заботам о бедных и немощных.

Школа, где училась Онора, стояла недалеко от здания, в котором жили монахини. Некоторые из них не принимали никакого участия в обучении и вообще старались держаться от учениц подальше. Они были полностью изолированы от жизни за стенами монастыря.

Часть окон школы выходила в сад где монахини занимались какими-то своими делами. Онора часто наблюдала за ними из окна, пытаясь понять, жалеют ли они когда-нибудь о том, что приняли постриг.

Она считала, хотя, вполне вероятно, и ошибалась, что монашеская жизнь — это пустая трата времени, ведь Господь повелел нам наслаждаться жизнью. Когда Онора была еще маленькой, она завела на эту тему разговор с мамой.

— Почему некоторые женщины становятся монахинями, мамочка? — спросила она.

Вопрос этот возник у нее при виде двух монахинь, собиравших деньги на нужды церкви, которые остановили их с мамой на дороге.

— Я уверена, что это хорошие и благочестивые женщины, — ответила мама, — но мне их жаль.

— Почему?

— Я считаю, что Господь создал нас, как это рассказано в Библии, чтобы мы использовали наши таланты во благо, а не скрывали их, — ответила мама.

Онора внимательно слушала, а она продолжала:

— Христос вел обыкновенную, ничем не примечательную жизнь, помогая Иосифу выполнять плотницкие работы, пока не начал проповедовать слово Божие, посланное ему Господом, Его отцом. Мне кажется, мы должны жить обыкновенной жизнью и стараться делать добро своими поступками, а не только молитвами.

— Наверное, они чувствуют себя ужасно одинокими, мамочка, — заметила Онора.

— Может быть, я плохо объясняю, — продолжала мама. — На самом деле я восхищаюсь монахинями. Конечно, молитвы их имеют большое значение не только для них самих, но и для всех нас, но я бы хотела, моя хорошая, чтобы ты жила полноценной жизнью. — Она рассмеялась и добавила: — А ни один человек не делает этого лучше, чем твой отец.

Сейчас Онора понимала, что папа и в самом деле наслаждался каждым прожитым днем и всегда жил так, как считал нужным. Конечно, ему досаждали его долги, но в своих поступках он никогда не раскаивался. Он всегда готов был прийти на помощь тем, кто еще беднее и неудачливее его, забывая, что Оноре и маме придется в очередной раз в чем-то себе отказать.

«Нет, — подумала Онора, — мама с папой не захотели бы, чтобы я ушла в монастырь. Так что мне ничего не остается, как выйти замуж за герцога, и я должна постараться сделать его… счастливым».

Онора догадывалась, что это будет нелегко. Интересно, какая жизнь ее ожидает с человеком, которому не только претит сама мысль о женитьбе, но у которого и она, Онора, наверняка не вызывает никаких положительных эмоций.

«Скорее всего трудная», — подумала она, отправляясь в постель.

Девушка принялась пылко молиться, чтобы мама и папа помогли ей.

— Мне так страшно, — шептала она. — Ну пожалуйста… подскажите мне… что мне сделать… чтобы герцог… не сердился на меня так, как тетя Элин.

Ей показалось, что сейчас она услышит ответ на свою молитву, но вокруг царила тишина, и Онора почувствовала себя совсем маленькой, несчастной и одинокой.

— Прошу вас, папочка и мамочка… выслушайте меня… — вновь обратилась она к ним.