Нежеланная женитьба - [19]

— Я полагал, ты дашь мне просмотреть объявление, прежде чем пошлешь его в газеты, — недовольным тоном заявил граф жене, входя в гостиную перед ужином.

— Прости, дорогой, я не думала, что тебя это заинтересует, — ответила Элин. — Но не беспокойся, я все написала правильно.

— Надеюсь.

Увидев, что в гостиную входит Онора, граф улыбнулся и, протягивая руки, произнес:

— Ну как поживаешь, моя дорогая? Счастлив видеть тебя после столь долгой разлуки.

Его голос звучал настолько тепло, а сам он был так похож на папу, что Онора со всех ног бросилась к нему.

— Как я рада вас видеть, дядя Джордж! — воскликнула она, целуя его в щеку.

— Ну-ка покажись, какая ты стала! — проговорил граф, оглядывая ее с головы до ног. — О, да ты превратилась в хорошенькую юную леди! Твой отец, будь он жив, гордился бы тобой.

— Надеюсь, дядя Джордж. Вы ведь знаете, как он не любил некрасивых женщин.

Дядя расхохотался:

— Что верно, то верно! Я всегда считал, что мы с братом умудрились жениться на двух самых красивых и очаровательных женщинах в мире.

Онора была согласна, что в отношении мамы все это верно, а вот тетю если и можно назвать красивой, то уж никак не очаровательной. А если быть откровенной до конца, ей она очень не нравилась.

— Надеюсь, Джордж, — прервала мужа графиня, — что твои учтивые речи означают, что ты дашь Оноре щедрое приданое.

Онора сжалась — тетя в очередной раз намекала на то, что она должна быть благодарна дяде за траты, на которые он идет ради нее, поскольку ее родной отец не удосужился оставить ни пенса.

— Я… я постараюсь… не вводить вас… в большие расходы, дядя Джордж, — пробормотала она.

— О чем ты говоришь! Ты должна быть одета так, как подобает будущей герцогине Тайнмаут! — возразил дядя.

Дядя произнес фамилию герцога так, что Онора — хотя у нее не было никакой конкретной причины так думать — поняла, что он не любит герцога. Она тут же попыталась уверить себя, что ошибается — ведь герцог близкий друг и дяди, и тети.

— Ну перестань пугать Онору! — вмешалась Элин, словно боясь, что граф ляпнет что-то такое, что говорить не следует. — Она и сама испугается, когда узнает, сколько дел еще предстоит до субботы, когда мы отправимся в замок.

— А разве мы туда поедем? — удивился граф.

— Я знаю, как ты ненавидишь шумные сборища, дорогой, — ответила графиня, — но родственники герцога, а их у него целая куча, наверняка захотят встретиться с его невестой. Он решил познакомить ее со всеми за один раз.

— Это он правильно решил, — согласился граф. — А ты, надеюсь, не станешь таскать меня на всякие приемы. Ты же знаешь, я их терпеть не могу. Кроме того, на следующей неделе мне нужно быть во дворце.

— Ну, от большинства из них я тебя, надеюсь, избавлю, — беззаботно сказала его жена. — Однако Оноре потребуется твоя помощь. Ты ведь гораздо лучше, чем я, сможешь посоветовать, как ей следует поступать в тех или иных случаях.

Говоря это, Элин преследовала лишь одну цель — чем больше времени ее муж сможет уделить Оноре, тем дольше она сама сможет побыть с герцогом.

С улыбкой, показавшейся всем почти естественной, она обратилась к племяннице:

— Я советую тебе, Онора, без колебания обращаться со всеми волнующими тебя проблемами к своему дяде.

— Я не хочу… быть ему… в тягость.

— Ну что ты, моя дорогая, — добродушно заверил ее граф. — Ты мне ничуть не будешь в тягость. Я же знаю, как ты тоскуешь по отцу. Я по нему тоже скучаю. Какой же это был веселый и жизнерадостный человек!

— Он всегда… смеялся, — тихо проговорила Онора. — Больше всего я скучаю… по его смеху.

Дворецкий объявил, что кушать подано, и они заняли свои места за столом в просторной, великолепно обставленной столовой. Во время ужина графиня продолжала твердить графу о том, что Оноре просто необходима его помощь. Ведь она такая молоденькая и неопытная, того и гляди наделает ошибок.

— Ты ведь не хуже меня знаешь, Джордж, — говорила она, — как все эти клуши, которые собирались выдать за Ульриха своих дочерей-дурнушек, будут ждать от бедняжки Оноры малейшего промаха.

— Уверен, им придется долго этого дожидаться, — галантно, чего Онора от него не ожидала, ответил граф.

— Только если ты возьмешь ее под свою опеку и научишь, что следует говорить в обществе, а чего нет, — заметила графиня и, помолчав, добавила: — Как мне хочется увидеть их кислые физиономии, когда я наряжу Онору со вкусом, который у них напрочь отсутствует, и в такие туалеты, которые они себе купить не в состоянии.

Голос тети прозвучал настолько злобно, что Онора изумилась — чем могли досадить ей великосветские дамы. Ей, конечно, и в голову не могло прийти, что графиня ненавидела их за то, что они преследовали герцога.

К тому же графине было мучительно больно одевать Онору у самых лучших и дорогих портних с Бонд-стрит, поскольку она понимала — облаченная в шикарные туалеты, девушка будет выглядеть еще красивее, чем теперь.

Однако попытайся Элин Лэнгстоун одеть племянницу так, чтобы ее красота не была заметна — что и само по себе было затруднительно, — ее недоброжелательницы тут же заподозрят, что это сделано неспроста.

Конечно, они с герцогом вели себя так осторожно, насколько это было возможно. Но Элин прекрасно отдавала себе отчет в том, что их чувства друг к другу вряд ли остались незамеченными среди так называемых друзей, которые следили за ними зорким взглядом стервятников.