Независимость мисс Мэри Беннет - [37]

Те, у кого хватало денег купить билет для поездки в почтовой карете, не были бедняками, хотя некоторые находились на самой грани бедности. Соседка Мэри на сиденье была почти девочкой и ехала, чтобы стать гувернанткой двоих детей под Питерборо. Глядя на это милое личико, Мэри подавила дрожь. Ведь она провидела, будто цыганка, глядящая в хрустальный шар, что эти двое детей окажутся неисправимыми. Нанятие такой девочки говорило, что питерборские родители сожрали уже много гувернанток. Женщина средних лет напротив них была кухаркой и ехала на новое место; но она соскальзывала с лестницы, а не поднималась по ней; ее бессвязные фразы выдавали любовь к бутылке и неумные претензии. Как поразительно, размышляла Мэри, пока миля за милей оставались позади, наконец-то я столько узнаю о людях! И внезапно становится ясно, что моя прислуга в Хартфорде обворовывала меня, справедливо видя во мне глупую невежду. Возможно, я еще не встретила настоящих бедняков, но, бесспорно, я получаю образование. Никогда в жизни мне прежде не приходилось оказываться среди посторонних людей без возможности укрыться.

Бедняки не ездят, а ходят пешком, и по дороге на Хантингдон их брело немало. Некоторые несли узелки с хлебом и сыром, некоторые прихлебывали из бутылок джин или ром, но у большинства, казалось, не было с собой ни еды, ни алкогольных напитков. Пальцы высовывались из их шаркающих башмаков, их дети шли босые, а одеты они были в грязные лохмотья. Женщины кормили грудью своих младенцев, мужчины мочились в открытую, а дети присаживались на корточки, чтобы опорожнить кишечник, проявляя хихикающий интерес к тому, что наложили. Однако стыд и чистоплотная скромность — это роскошь, какую могут позволить себе только те, у кого есть деньги, сказал Аргус. Теперь Мэри убедилась в этом воочию.

— Как они умудряются жить? — спросила она у пассажира располагающего вида после того, как он бросил несколько пенни в особенно обтрепанную кучку этих несчастных пешеходов.

— Любым способом, каким сумеют, — ответил он, удивляясь ее интересу. — Сейчас не время работы в полях: слишком поздно для посева и высадки рассады, слишком рано для уборки урожая. Те, что идут на юг, направляются в Лондон, те, что на север, вероятнее всего идут в Шеффилд или Ланкастер. Надеются найти работу на заводе или фабрике. Понимаете, эти не на попечении прихода.

— А если они и найдут работу, то получать будут недостаточно, чтобы платить за еду и кров.

— Таков уж закон мира, сударыня. Я бросил этим пенни, но пенни на них на всех у меня не хватит, а шиллинги я должен приберегать для себя и моей собственной семьи.

Но закон мира не обязательно должен быть таким, сказала она безмолвно. Необязательно! Где-то же есть достаточно пенни. Где-то же должно быть достаточно и шиллингов.

* * *

Поездка была очень долгой. То, что началось в Биглсуэйд в семь, завершилось в Хантингдоне в семь, и кучер ухмылялся до ушей быстроте своей езды. Устав до того, что голова у нее шла кругом, Мэри узнала, что ближайшая недорогая гостиница находится на некотором расстоянии в Грейт-Стакли. Ничего не поделать, сегодня она переночует на почтовой станции, где остановилась карета, поскольку сесть в следующую ей предстояло в шесть утра для утомительной тряски до Стэмфорда.

Ужин из хорошо приготовленных жаркого, жареного картофеля, фасоли, горошка и горячих масляных булочек влил новую жизнь в ее жилы, и спала она неплохо (хотя и слишком недолго) на чистой пуховой перине и отлично проветренных простынях. Однако полкроны — это слишком много. Оставалось только надеяться, что в Стэмфорде найдется что-нибудь подешевле.

Карета достигла Стэмфорда только в девять вечера в сумерках, которые при обычных обстоятельствах заворожили бы ее, такие душистые, окутанные дымкой. Но грэнтемская карета уже уехала, ну, почему они всегда уезжают раньше? Мне необходимо выспаться, а я убедилась, что не могу спать, сидя, выпрямившись в дурно пахнущей карете.

От Стэмфорда до Грэнтема она оказалась втиснутой между двумя старыми эгоистичными джентльменами и напротив двоих детей, разделявших одно сиденье. Поскольку оба были мальчиками и отнюдь не в возрасте для путешествий в почтовых каретах, они довели свою мать почти до безумия, а остальных пассажиров почти до убийства. Только звучный удар по ляжкам трости одного из старых джентльменов спас четырех человек от петли палача, хотя мать тут же сообщила ему, что он — бессердечный зверь.

В Грэнтеме находилась почтовая станция, примыкавшая к большому зданию почты. Здесь был центр паутины почтовых маршрутов. Город оседлал Великий Северный тракт, протянувшийся до Йорка и далее до Эдинбурга. Беда была лишь в том, узнала Мэри, что дороги восток — запад не имели того значения, как север — юг. Карета на Ноттингем ожидалась только послезавтра, и Мэри оказалась перед дилеммой провести день безделья в приличной гостинице этого делового города или же экономно? Сурово подавив вопль совести, она остановила выбор на элегантном здании почты у станции, сняла комнату подальше от шумного двора и заказала поднос с ужином. Обеднев на целых две кроны, Мэри все-таки не почувствовала себя виноватой. Нет уж, после этих ужасных мальчишек и их глупой матери. И кто бы мог вообразить, что столько старых джентльменов с внушительными животами разъезжают на длинные расстояния в почтовых каретах?