Незавидный холостяк - [47]

— Что спрашивал? — напряглась я.

— А ты не психанешь? — покосился он на меня.

— Нет! — нетерпеливо подпрыгнула я. — Что?

— Спрашивал, не хочешь ли ты все-таки сходить на свидание.

— А ты что сказал?!

— Разумеется, что спрошу тебя.

Я откинула голову и посмотрела в желтоватый, утомленный десятилетиями пара от борщей и дыма от сгоревших котлет потолок кухни.

А-а-а-а-а-а!

За что ж мне это наказание?

— Ну что, пойдешь? — как ни в чем ни бывало поинтересовался Кирилл.

— Как же не пойти! — фыркнула я. — Вот будет классно — я с Платоном, ты с Гюрзой!

— Думаешь, устроить двойное свидание?

— Нет, спасибо!

— Как хочешь… — задумчиво проговорил Кир, подбирая палочки со стола. Он пощелкал ими перед моим носом и нацелился на салат из водорослей.

Вообще не изменившись в лице, как будто так и надо.

Он и познакомить с Гюрзой просил с тем же наивным видом — как само собой разумеющееся. Мы же друзья!

Я ему сказала, чтобы сам знакомился, нечего идти легким путем. Ну он и пошел сложным. Подвалил к Марине Вадимовне, очки снял, крутнул на пальце, улыбнулся, что-то сказал, она засмеялась — я и глазом не успела моргнуть, а она уже диктовала ему номер! Как у него получается-то? Кирилл вернулся и даже комментировать не стал, сразу начал подбивать меня на китайский ресторан и только после решительного «нет», согласился на доставку.

— Когда у вас с ней свидание? — спросила я демонстративно равнодушно, даже подхватила что-то съедобное со стола и сунула в рот. Правда, не заметила, что именно.

— Завтра, чего тянуть. В воскресенье опять съемки, а дальше у нормальных людей рабочая неделя. По тебе знаю, как вы в своем банке выматываетесь, не до свиданий.

— Значит, завтра на ужин не приедешь? — спросила я. На вопросительный взгляд уточнила: — Хочу маму в гости позвать.

— Нет, не приеду. Если не планируешь знакомить меня с родителями, конечно! — хмыкнул Кирилл.

— Ну знаешь, мама пока не поймет наших высоких отношений, — развела я руками. — Прости, мам, мой муж задерживается на свидании с моей начальницей, не звонить же ему, вдруг там самый ответственный момент!

— В самый ответственный момент я телефон даже не услышу! — сообщил Кирилл, деловито выуживая из плетеной коробочки дим-сам и закидывая в пасть. — Все, я наелся. Где там десерты?

Я только покачала головой.

У него все было так легко — особенно в тех моментах, что вызывали у меня самые большие сложности.

Почему я так не могу?

Бабушкины щи

Я и правда очень соскучилась по маме, а она по мне — поэтому я и позвала ее в гости.

Она все рвалась посмотреть, как я обживаюсь в бабушкиной квартире, а мне… Мне было страшно пригласить ее туда в первый раз. Мне казалось — ей станет больно от того, что больше не существует маленького бабушкиного мира с пузатым чайником в маках, вязаными салфетками и аптечным запахом, прячущимся за стеклами буфета.

Но мама прошлась по комнатам, заглянула в кладовку, которую я еще и не думала разбирать, почему-то провела пальцем по батарее и с удивлением посмотрела на испачканную подушечку. Как будто в комнате, где со стен ободраны обои, а на полу все еще валяются запчасти шкафов, могла быть стерильная чистота.

— Знаешь, — сказала она. — Я думала, вообще никогда не смогу сюда вернуться. А ты все переделываешь под себя — и это уже твой дом, а не бабушки. Так легче. Думаю, получится очень уютно.

Она подошла к пианино, открыла крышку.

Первые такты «Лунной сонаты» прозвучали дребезжаще и фальшиво.

— Вызову настройщика, когда закончу ремонт, — поспешно заверила я.

— Зачем? — мама закрыла крышку обратно. — Ты ведь не играешь. Чего тебе этот гроб хранить, продай.

— Вдруг захочу научиться… — начала мямлить я. Это она сейчас такая решительная, а потом возьмет и передумает.

— Купишь электронное. Зато соседи тебя не проклянут.

На кухне мама потрогала свежий листик авокадо, но ничего не спросила. Наверное, она не запомнила, как я возмущалась, что Костя мне его не вернул. Или решила, что я вырастила новое.

На каждом шагу я боялась, что мама наткнется на признаки присутствия в моей жизни Кирилла и придется ей все рассказать. Даже кольцо сняла, спрятала в косметичку, как делала это перед работой. Но мама не пыталась высматривать у меня на раковине сбритую рыжую щетину или проверять шкафчики в ванной — не прячется ли там зубная щетка сурового синего цвета.

Так делала Женькина матушка, когда та начала жить одна, и я запомнила на всю жизнь, как не надо. Тем более, что та не знала, что бы стала делать, найди она улики. Женька, впрочем, и узнавать не хотела, поэтому ее любовник всегда строго уносил щетку с собой, а брился на лестничной площадке электробритвой.

— Хорошо, что ты такая спокойная, — сказала мама, обнимая меня. — Я боялась, что ты рыдаешь ночами в подушку. Или вообще вернулась к этому козлу, только скрываешь от меня. Но я посмотрела — вроде плита грязная, на столе крошки. Значит, все-таки здесь живешь. И ремонт делаешь, молодец!

Упс! Пока я мысленно нахваливала маму, она все-таки сыграла в шпиона и все вычислила. Может быть, даже Кирилла, только не признается.

— Мам! — возмутилась я. — Ну за кого ты меня держишь? Чтобы я… с Костей?!